Мэтр Сагадей развёл руками:
– С суевериями пытались бороться неоднократно, но, увы, потерпели крах. Неискоренимо. Магов считают, как бы это попроще объяснить... Более высокими по рангу среди обладающих каким-то даром, а потому не трогают. Обвинения же в колдовстве так и остались на уровне деревенского невежества, проникшего постепенно в города и прочно там укоренившегося. Ведьм априори считают злыми порождениями, способными наслать порчу, смертельные болезни, украсть удачу, сглазить и так далее. При этом хочу заметить, что к магичкам, даже тем, кто владеет настоящим даром проклятий, претензий нет.

– Дурдом... Впрочем, о чём я, если у нас до сих пор существуют «бабки», заговаривающие плевками даже самые лютые болячки, а также белые и чёрные маги, бьющие себя пятками в грудь, что вернут загулявшего супруга в лоно семьи, излечат от пьянства и откроют денежный поток в кошелёк. Шарлатаны, одним словом, умеющие только выкачивать деньги из людей, которые верят во всю эту ересь. А что за странности настораживали местных, ведь правильно понимаю: бабушка ничем таким не владела?

Нотариус налил из графина воды в стакан и протянул мне:
– Никаких данных о том, что Ансония Дигейст обладала каким-либо даром, нет: магического образования, даже домашнего, не получала, в реестрах учениц, свободно преподающих магов, не числилась, да и в обычной жизни какими-либо силами не пользовалась. За странность считали её нелюдимость и поддержание минимальных контактов с окружающими.

– Тоже мне странность! Я тоже людей не особо люблю, предпочитая уединённость. Даже специальность выбрала такую, чтобы пореже их видеть. Что может быть лучше работы за компьютером и наблюдений за стендами, когда пересекаться приходится в худшем случае всего с четырьмя коллегами, один из которых твой начальник, но в ночные смены в лаборатории не присутствует?! Идеально же! – показав мэтру Сагадею оттопыренный большой палец, я внезапно наткнулась на его грустное выражение лица.

Похоже, с моей социофобией мне грозит та же участь, что и дому бабушки. По крайней мере, кое-что общее, кроме фамилии, с умершей родственницей обнаружилось.

– Кстати, мисс Дигейст, у вас дома, случайно, не хранился оригинал этого документа?

Я водрузила очки на нос и присмотрелась к изображённому на листе схематическому генеалогическому древу:
– Точно нет. А почему вы на меня так странно смотрите, мэтр Сагадей?

Нотариус сложил бумагу и положил обратно в папку, которую протянул мне:
– Проверял, есть ли у вас дар. Дело в том, что магически одарённые люди имеют превосходное зрение, которое может ухудшиться либо при перечении двухсотлетнего рубежа, сами понимаете, возраст всё-таки даёт о себе знать даже магу, либо при получении серьёзной травмы в бою. У вас же проблемы с глазами с самого рождения?

– Да, с самого детства очки вынуждена носить, только меняла несколько раз по мере того, как близорукость прогрессировала, но уже добрый десяток лет никаких ухудшений. К тому же я родилась в мире, где отсутствует настоящая магия. Все, кто утверждает обратное – это либо гипнотизёры, либо фокусники-иллюзионисты, либо как уже сказала недавно, шарлатаны.

– Это не имеет никакого значения, где вы родились, ведь при перемещении дар должен был себя проявить, но этого не произошло. Они либо есть, либо его нет. Вы принадлежите этому миру по праву крови рода, прямым доказательством которого является тот факт, что способны читать на нашем языке. Это общая особенность всех, чьи предки оказались здесь после разделения технологического мира и магического. Поэтому за время нашего разговора ваше зрение давным-давно должно было восстановиться. О, чуть не забыл: я правильно понял, вы имеете техническую специальность и высокую квалификацию?