– Нет. Гляди, какую пригожую сыскали, – ратоборец кивнул на застенчиво перебирающую складки рубахи найдёну.

Орд подошёл, положил девушке на голову тёплую ладонь, к чему-то прислушался и вздохнул:

– Скаженная. Видать, зачаровали, а она рассудком поплыла. В Цитадель везти надо. Не тут же бросать. Родню вряд ли сыщем.

– Верно, – кивнул Полян. – В окрестностях бабы не пропадали. А у ней, по всему судя, дети уж должны быть. Вёсен-то тебе сколько, краса ненаглядная, а?

Светла подняла на него глаза – тёмно-карие, но с дольками пронзительной синевы, пролегшими от зрачка.

– А не помню я, мил человек. Иной раз и вспомню, а потом снова не помню, – она виновато развела руками. – Да ты не кручинься. И ты тоже!

Блаженная повернулась к Орду, старательно не замечая стоящего между этими двумя Фебра:

– На вот, гляди, что у меня есть, – девушка протянула целителю сосновую шишку. – Смотри, красивая какая.

Он в ответ хмыкнул.

– Полян, девку тебе везти, – меж тем сказал Фебр.

Колдун поморщился – за семь верст киселя хлебать! Несколько дней по ухабам трястись.

– Может, лучше ты? – спросил обережник с надеждой.

Всё же ратоборец не так давно покинул крепость и, возможно, обрадуется случаю снова там побывать. Но Фебр в ответ покачал головой:

– Ага, сам. Как я её кровью мазать буду? И так, вон, трясётся. А мне её в обережной черте без крови не удержать.

Орд кивнул, признавая правоту этих слов. Ему как наузнику не нужно руду лить, чтобы на ночлег остановиться. К чему скаженную девку стращать, она и так дрожит, словно бельчонок.

– Поехали, хватит топтаться. Всех упокоил? – спросил целитель у колдуна.

– Всех, кто не Даром был пришиблен.

– Едем.

Светла послушно отправилась за мужчинами, не пытаясь упрямиться или бежать. Когда Орд подсадил её на спину своего коня, тот заволновался, а девушка вдруг вцепилась обережнику в запястье и прошептала.

– Родненький, воин ваш – не злой вроде парень, отчего же смерть с ним рядом в седле едет? – и посмотрела своими дикими глазищами на разбирающего поводья Фебра.

У целителя по спине пробежал холодок. Сторожевик даже оглянулся, чтобы увидеть своими глазами то, о чём говорила скаженная. Очень уж правдиво у неё это вышло. А потом досадливо плюнул – мол, поддался на россказни убогой! – и ответил:

– Никто с ним рядом не едет. Сиди уж.

Но Светла в ответ лишь покачала головой.

Сторожевая тройка уезжала от разоренного логова, и никто не заметил поджарого переярка, залегшего за старым выворотнем.

Зверь встал, отряхнулся, устремляя пронзительный взгляд зелёных глаз в спины охотникам. Видно их из-за деревьев было уже плохо, но волк всё-таки заметил, как Светла, сидящая позади целителя и держащаяся за его пояс, чтобы не упасть, украдкой обернулась и помахала рукой.

Хищник переступил с ноги на ногу, словно прощаясь с девушкой, и потрусил прочь – в лесную чащу.

2. Глава 1

Тамир въезжал в родной Елашир погожим утром.

У городского тына шумело многолюдство – казалось, все окрестные веси съехались на торжище. Ворота стояли распахнутыми – в них чинно тянулись телеги с добром, верховые и пешие гости.

Люди везли то, что успели наработать за долгие зимние вечера, когда большую часть суток сидели в четырех стенах. Ткани, узорочье, горшки, ложки, веревки, меховая рухлядь – это продавалось либо выменивалось на соль, птицу, зерно, железные крицы... Словом, на всё – от ножа до телеги.

Колдун ехал медленно, пробираясь через могучий людской поток: пёстрый, крикливый, беспорядочный...

Видя серое одеяние, народ расступался, кланялся, торопясь дать дорогу обережнику. Странник же словно не замечал любопытных и опасливых взглядов, только усмехнулся про себя, услышав, как неказистая бабёнка, напоминающая встрепанную галку, громко шептала стоящей подле неё товарке – дородной девке с румянцем во всю щеку: «Нешто опять из городу не выехать седмицу? Ведь в конце таяльника уже приезжали за выучами!»