– Как вчерашняя экскурсия?  — пинаю я его носком балетки, на что Борис глотает кашу и поворачивается ко мне с улыбкой, мелькнувшей разве что в уголках губ.

– Эффективно.

Хочу ответить нечто язвительное, ведь это слово муж любил говорить, когда я спрашивала насчет давления, которое он на меня оказывает, но тут я краем уха слышу всхлип. Это Мира ноет и стирает слезы.

– В чем дело?  — спрашивает Борис.

– Ты выглядишь как обычно. А у меня день рождение.

– Не важно, как выгляжу я, главное, что мои девочки будут самыми красивыми.

– Мы и так самые красивые, — убежденно фыркает Мира, на что мы с Борисом невольно прыскаем со смеху.  – Но неужели ты не хочешь порадовать меня и пойти на крошечную уступку?

– Хочешь в клоуна меня нарядить? Не выйдет.

Мира жует губу, а потом распахивает глаза, словно загорелась какой-то безумной идей. И тут же слезает со стула. Уносится прочь и на мои крики стой не реагирует.

– Нина,  — привлек Борис мое внимание, и я вижу, как и он размазывает кашу по тарелке. Ровно такими же кругами.  – Напомни, почему мы должны есть эту парашу?

– Это полезно и заряжает...

– Маша! – наша экономка, испуганно улыбаясь, вылетает из кухни.  – Сегодня в девять в моей спальне должен быть нормальный мясной ужин. Девочки в доме всего два дня, а я уже чувствую себя коровой.

– Но ваш холестерин.

– Мясо. В девять, а то уволю.

Маша схватилась за сердце и посмотрела на меня, но я наклоняю голову, давая понять, что и Борис способен шутить.

Он доедает кашу, запивает крепким кофе и встает, чтобы наверняка съездить перед праздником на завод. Если бы он был женщиной, я бы очень к ней ревновала. Для Бориса ценнее завода только я и Мира. Последняя, кстати, тормозит мужа и заставляет его приседать на корточки, а потом вкладывает в нагрудный карман мягкого единорожку.

– Издеваешься?

– Ну, папочка… — хлопает она глазками, и Борис сдается.  – С другой стороны, если я умру, тебе больше не придется мучиться.

Я даже костенею от такого заявления, но Борис не теряется. Поднимает малышку на руки и, заглядывая в глаза, произносит грубо:

– Ты не умрешь.

– Я тебе верю, – кивает она и крепко обнимает отца, а затем дает ему уйти работать, а сама бежит ко мне.   – Пойдем! Посмотрим, как надувают батуты!

4. Глава 4.

Гостей еще нет, а дом заполнился под завязку. 

Мы с Мирой ходили от аттракциона к аттракциону, выясняя названия  и стараясь особо не мешать тем, кто их устанавливал. Но в Мире было столько энергии, яркая, широкая улыбка и неуемное любопытство, что она так или иначе отвлекала сотрудников Новосибирской компании с простым названием «Праздник». Задавала вопросы. Предлагала помочь. А отказать никто не мог, в итоге сломался аппарат с попкорном и он брызгами рассыпался наподобие фейерверка, вызвав в Мирославе еще большую радость.

В этот момент я поняла, что пора ее уводить, иначе к приходу гостей здесь случится апокалипсис.  Но увести дочку получается, только пообещав наконец надеть заветное платье.

Но сначала мы пошли ко мне в комнату, чтобы первой переоделась я, иначе эта егоза не дождется.

Так что я посадила ее пудрить свой носик у зеркала, а сама надела синее в пол платье с небольшим вырезом до колена и полукруглым на спине. Я никогда не любила открытых вещей. Даже два года жизни с моей подругой Женей, ярой любительницей тусовок, не изменили этого. Но иногда ткани, что привозил мне для платьев Борис, кажутся настолько легкими, что чувствуешь себя обнаженной. Особенно Борис любит, когда я надеваю такие платья на приемы, после которых мы никогда не успеваем доехать до дома, и одежда рвется за перегородкой лимузина. Вот о чем я сейчас думаю? Сколько можно вспоминать его глаза, руки, тело, которое он всегда держит в тонусе?