Это настолько было похоже на то, что я чувствую к собственной дочери, что слезы выступили на глазах, а в груди образовался густой сгусток невыносимых эмоций. Я ощутила себя бабочкой, которую препарируют. Он словно влез ко мне в голову и просканировал ее. Боже, кто ты такой, мальчик?

— Анализы пришли, — прошептала я быстро, чтобы увидеть хоть тень эмоций на его лице. Хоть что–то, чтобы понять, что он не чертов робот.

На миг его глаза стали шире, но тут же вернулись в исходное положение.

— Завтра мне нужно удивиться, когда Борис Александрович назовет меня сыном? Или он дал вам разрешение сказать мне.

— Мы не… — Да как он смеет настолько опускать мое положение в доме? — Мне не нужно его разрешение.

Боже, да почему я оправдываюсь, словно этот мальчик имеет хоть какую-то власть. Он просто ребенок. Такой же, как любой другой. Разве что на порядок умнее.

— Я и не сомневался.

Он встал с кресла, и я подумала, что уже через несколько лет он догонит меня в росте. Но даже сейчас это ему не требовалось. Он смотрел снизу, но я, как и с Борисом, чувствовала себя тараканом.

Ярослав ушел в свою постель, отвернулся, и я пошла на выход, но напоследок решила все-таки обозначить свое принятие всей ситуации. Пусть не думает, что я ему враг. Я не враг, пока он не причинил вреда моей дочери. А страхи… Я взрослая, справлюсь с этим.

— Добро пожаловать в семью, Ярослав.

— Спасибо, Нина Леонидовна, — ответил он спустя секунду, глухо, словно его рот чем-то закрыли, и я только на выходе заметила, что его одеяло словно потряхивало Никогда бы не поверила, что этот мальчик способен на слезы. Такие дети не умеют плакать.

Наутро мы стали спешно собираться в дорогу. И вряд ли кто-то обратил внимание на сверкавший золотом рассвет. Мы только раздраженно щурились, когда бежали в запущенный и разгонявший потоки ветра вертолет. Лишь поднявшись над горами и двигаясь против ветра, я смога опустить взгляд от ласковой улыбки Миры, от опухшего лица мальчишки и посмотреть вниз. Туда, где лежала не тронутая человеком природа. Туда, где только смелым и бесстрашным доступна дорогая. Тем, кто не испытывает страха перед будущим, а просто идет вперед, преодолевая самые опасные трассы и дороги.

А я? Никогда не могла перешагнуть через себя и сделать что-то стоящее. Всегда плыла по течению. Только однажды, поняв, что могу потерять ребенка, встала на дыбы. Построила собственную дамбу, закрывшись от всех течений и опасностей, которые могут поджидать на реке. 

 Может быть, стоит отпустить все это, разрушить стену из собственных страхов и просто отдаться на милость того, кому столько лет доверяла?

Поэтому, когда Ярослав повернул ко мне лицо, я улыбнулась. Искренне. Открыто. И снова прошептала лишь губами: «Добро пожаловать».

Мальчик кивнул и тоже посмотрел вниз, и я не могла прочитать того, что происходит на его лице, но рука, принявшая пальцы Миры, сказала мне о многом. Пусть будет так. У  Миры будет брат. А у меня будет еще один сын.

18. Глава 18.

Проводы Бориса были похожие на средневековые. Мы выстроились в ряд, он с каждым говорил. Поцеловал Миру, крепко обнял. Что-то шепнул Ярославу. И, конечно, подошел ко мне.

— Ты помнишь, что с территории дома без охраны не выходить? — спросил он, и я скорчила рожицу.

— Очень романтично.

Борис зыркнул своими серыми с блеском металла глазами, пока Элеонора душевно прощалась с Ярославом. Она была уверена, что вернется, ведь Борис наверняка сказал про результаты. Но для нее уже куплена квартира и готовятся документы. А я должна считать себя дрянью, что улыбается в лицо и говорит: «До встречи». Но мне плевать на нее. Пусть убирается и больше не тревожит мой сон ревностью к мужу.