И все же Эрику было приятно видеть фамилию Хансен на табличке. Возможно, когда-нибудь и он сможет оставить свой след на этой земле, и потомки будут чтить его поступки, не думая о том, какой сволочью он мог быть для своих близких.

Широкие улочки, аккуратные газоны, постриженные кусты, садовые тролли, полотняные качели и беленые горшки с цветами вдоль дорожек - все это было так не похоже на то, к чему он привык. Когда где-то рядом застрекотал кузнечик, Хансен вздрогнул – давно забытое всколыхнулось в нем и затрепыхалось в грудной клетке, словно желая вырваться на свободу.

Эрик попытался восстановить сбившееся дыхание - это не могло быть правдой, но это не могло быть и ложью. То, что доставляло когда-то радость и боль, сплелось в запутанный клубок, размотать который ему было пока не по силам.

Желудок свело от голода, и воды в бутылке осталось ровно на один глоток. Сделав его, Эрик смял хрупкий пластик и кинул его в одну из урн, стоявших неподалеку. Каково расстояние до поместья он не знал. За время пути телефон сел, а зарядить его на пароме он попросту не додумался, погрузившись в сонное полузабытье, навеянное морским воздухом и плеском волн. Он сознательно не пошел внутрь вместе с другими людьми, а остался сидеть на истертых ступенях, ведущих на открытую зону, куда поднялись несколько пассажиров. Море выглядело спокойным, но Эрик знал, что все может измениться в любую минуту.

Когда береговая линия приобрела четкий вид, став похожей на кусок пирога, утыканный, словно шпажками для канапе, катерами, лодками и мелкими суденышками, - он увидел чаек. Полчища птиц носились вокруг, оглашая пространство резкими пронзительными криками, от которых обручем сжимало черепную коробку. Невозможно было даже представить себе море без чаек. Но как он любил бескрайние просторы, так же ненавидел и этих глупых птиц...

Всю свою жизнь Эрик считал, что эта фобия родилась вместе с ним. Шум крыльев раздражал и преследовал, и ему приходилось очень стараться, чтобы не поддаваться страху. Вот и сейчас он отвел глаза, ожидая, когда пройдет паническая атака. Первые минуты были самыми напряженными, затем, как правило, приступ несколько ослабевал, особенно, когда у Эрика была возможность покинуть место, облюбованное пернатыми. Он уже хотел встать и уйти в пассажирский зал, когда одна из чаек опустилась на деревянное покрытие прямо перед ним.

Переступая перепончатыми лапками, она смотрела на него, будто ждала чего-то. А Эрик замер, не в силах пошевелиться. Что-то было в ее янтарных глазках, и он почти вспомнил, что именно, но в следующую секунду чайка широко раззявила желтый клюв, а он отшатнулся, едва не ударившись головой о поручень.

- Наглые мусорщики, - раздался чей-то голос, и птица, вспугнутая взмахом руки, резко поднялась в воздух. - Ждут, когда кто-нибудь достанет свою еду, чтобы выхватить ее прямо из рук. Один раз я видел, как они атаковали ребенка. Мерзкие птицы.

Эрик посторонился, пропуская говорившего. Им оказался чернокожий мужчина в простых льняных штанах и такой же блузе. Запястье его украшал браслет из крупных красных бусин.

- Да, мусорщики… - согласился Эрик и перекинул через голову ремень гитары. – Это ведь Фьёрде? – указал он на берег.

- Да. - Мужчина достал из кармана ключи от машины, с изображением полумесяца и пятиконечной звезды на брелоке.

- А Сольворн далеко отсюда? Как туда проще всего добраться?

- Проще всего? – удивился мужчина. – Наверное, со мной. – Он оглядел Эрика и улыбнулся. – Думаю, такси тебе не по карману.