Вот такие вот правила. Обслугу не воспринимают, не замечают. Это если мы исправно работаем и делаем все правильно, когда все чисто и убрано, не возможно придраться, а значит нас можно спокойно не заметить.

Только вот если что-то идет не так и случается малейшая провинность, Зуева включает страшную стерву, устраивает разнос, а иногда и увольняет без слов. Просто за то, что бармен уронил коктейль, тот разбился и капелька попала на дизайнерскую кофточку гостьи.

Даже в обычной пиццерии, когда мы сидели с девчонками с моего курса, я видела пренеприятный случай.

Официантка запнулась и обронила поднос, он не упал мимо столика, к которому она его несла, а лишь грохнулся с шумом На него. Просто поднос был видимо тяжелый, или же сумочка клиентки была выставлена неудачно. Суть в том, что та девчонка моего возраста, получила нагоняй по первое число от полного лысоватого мужичка, который до этого не замечал суетившуюся рядом официантку, а после того, как она упала, начал крыть девушку последними словами.

Власть деформирует людей. А форма волей не волей приравнивает человека к определенной иерархии. О существовании обслуживающего персонала вспоминают редко, так что лучше, чтобы нас и вовсе не замечали…

Пока чертова туча мыслей сменяется в моей голове - Шахов буквально ощупывает меня взглядом с головы до ног.

Он странный. Никак не вписывается в привычную картину мира. Наконец черные глаза останавливаются на моей груди.

Подавляю желание поднять руки и прикрыться, вцепляюсь в несчастный шланг от пылесоса со всей силы.

А я и совсем забыла, что продолжаю его сжимать.

Опять поправляю чертов подол и проклинаю что решилась на такую глупость. Все сегодня идет наперекосяк и в корне неправильно. У меня нервы натягиваются, и я почему -то не нахожу в себе сил извиниться и быстро собраться, уйти отсюда, чтобы бежать домой, в свою скромную съемную коморку и закрыться на все замки.

Я безусловно уйду, но хочу это сделать по-быстрому, когда шахов уйдет в другую комнату, или хотя бы не будет смотреть в мою сторону. Я с ужасом думаю, что придется нагибаться и подбирать валяющиеся на полу тряпки, а это в моем наряде будет смотреться просто ужасно распутно.

Щеки начинают алеть от смущения. Сегодня самый ужасный, самый провальный день моей жизни. И я бы не задумалась бы обо всем этом, если бы не опоздала и успела закончить все, убравшись из лоунджа до прихода Шаха…

Но уж… чего тут сожалеть. Случилось, как случилось. Будет наглядным уроком – чужое брать нельзя, даже если предлагают по доброте.

Мужчина продолжает прожигать меня взглядом, чуть наклоняет голову вперед и прядка смоляных волос падает на высокий смуглый лоб.

Окидывает взглядом мои ноги, смотрит на меня так, что у меня душа в пятки уходит. Я кажется начинаю его сильно злить.
Осознаю, что сильно подставилась и с ужасом думаю, что если Шахов подаст жалобу на обслугу Зуевой…

Если так…

Мне не просто аванса не видать, меня уволят ко всем чертям. Я же помню, как она отзывалась об этом мужчине, с каким томным придыханием произносила фамилию…

- Меня уволят…

Говорю, едва шевеля губами, запоздала понимая, что проговорила мысли в слух.

Мужчина ухмыляется, тянет губы, оголяя сверкающие белизной зубы, слегка мотает головой. И я не понимаю к чему этот жест.

Почему ему просто не рявкнуть на меня. Что-то типо “пошла вон”, но уже сейчас я чувствую, что Шахов не поднимает голоса.
Такие, как он одним взглядом прогнать могут, но он почему-то не жаждет избавиться от нерасторопной уборщицы.

Опять опускает взгляд к моей груди, а мне кажется, что еще секунда и от одного этого порочного темного медового взгляда у меня пуговки повылетают из петель…