Приехав в родной дом, Бессонова усадила маму на диван и сразу задала волнующий ее вопрос:

— Мы действительно банкроты?

Мама вздохнула, потерла пальцами виски. Прежде чем ответить, выдержала огромную паузу, как если бы взвешивала, стоит ли рассказывать правду.

— Да, малышка. Это правда.

Ну, на другой ответ она уже и не рассчитывала, хотя втайне все еще на него надеялась. Соня, чувствуя тяжесть на плечах, уселась рядом с матерью. Уставилась в одну точку перед собой. Кажется, у нее больше нет выбора. Вообще.

— Мы не хотели беспокоить тебя или как-то обременять. До последнего с Игорем надеялись, что сможем своими силами решить проблему. Отец потому и настоял на скорой свадьбе, хотел побаловать тебя, пока у нас еще была возможность. А еще надеялся, что друзья протянут руку помощи. К сожалению, все они отвернулись от нас, едва узнали об истинной причине банкротства. Никто не захотел поддержать Игоря финансово. Зато словесно на свадьбе распевались соловьем.

Соня слышала маму, словно через вату в ушах – тихо и неразборчиво. Кажется, из-за стресса у нее поднялось давление – в висках стучало так, словно дятел бил по дереву.

— Когда у отца случился первый сердечный приступ? Почему я не знаю об этом?

Мама виновато улыбнулась и нежно похлопала Соню по бедру, успокаивая.

— Полгода назад, когда на фирму наехали рейдеры. Отец отказался добровольно отдавать бизнес, тогда-то и начались у нас проблемы. Сначала с налоговой, потом с пожарной, затем…

— Я поняла, — Соня перебила маму и устало потерла глаза.

— После приступа мы с Игорем решили, что нужно взять кредит под залог бизнеса и выплатить долги: зарплату рабочим и начисленные штрафы от проверок. Думали, что сумеем закрыть дыры и худо-бедно справиться с временным кризисом, но потом снова начались проблемы. Первую выплату банку мы просрочили, потому что сами вышли практически в ноль. Пришлось взять еще. В общем, залезли в кабалу, и я даже не представляю, как из нее теперь вылезти. Даже если мы отдадим имущество банку, все равно останемся должны.

Это она и без слов мамы прекрасно знала, ведь видела собственными глазами сумму долга. Слов не было, Соня банально не знала, что ответить матери. Может, имело смысл на первоначальном этапе отдать бизнес и открыть новый? Да, с нуля, но опыт и связи-то есть! Кому же ее семья перешла дорогу? Ну, не Охотнику же. Ведь не мог он заранее все спланировать. Или мог? Кажется, у нее уже медленно начинала ехать крыша.

— Завтра у нас заберут дом.

— И бизнес, — на автомате добавила Соня.

Родительница горько усмехнулась и, глядя дочери в глаза, сказала с весельем:

— Он уже и доллара не стоит, пусть забирают. Дом жалко и все, что в нем находится. Мы сможем забрать только одежду, украшения и личные принадлежности. Картины, техника, мебель, машины и все остальное останется для аукциона.

— Может, и не заберут.

Недолго думая, Бессонова приняла окончательное решение. Оно далось ей нелегко, но пять лет – не вся жизнь, а лишь ее малая часть.

— О чем ты? — мама нахмурилась, а затем спешно добавила: — Даже не вздумай просить мужа о помощи. Я ведь до сих пор не понимаю, как ты умудрилась поменять женихов в день свадьбы. Ты точно любишь Ярослава, или отец прав и тебя вынудили?

Ну вот и что ей ответить? И врать не хочет, но и правду говорить страшно.

— Мамуль.

Соня улеглась к ней на колени, как всегда делала в детстве, когда хотела получить поддержку. Дождалась, когда родительница стала гладить ее по волосам, только тогда продолжила:

— Не люблю, конечно же. Но и развестись теперь не могу. Не после всего, что узнала.