Увы, работы я так и не нашла. Никакой! Хоть готова была устроиться куда угодно! Хоть уборщицей, хоть курьером!

   – Вопрос с квартплатой, Оль, – тяну еле слышно, опуская голову в тарелку. – Юрка сейчас для меня вообще не важен. Не до того, чтобы пережевывать обиды и возмущаться. И…

   Черт! Я это больше всего вслух выговорить боюсь!

   – Есть еще какое-то « и». Говори! С платой за жилье я как-нибудь помогу. Питаться у меня можете. Пока.

   Вот именно. Пока. Оля тоже далеко не жирует. Хотя… На первый месяц, конечно, спасет! А дальше?

   – Органы опеки, – выдыхаю, а внутри все сжимается.

   – Уже приходили. Условия здесь для ребенка, говорят, неподходящие. И на работу я не устроена, а, значит, обеспечить ребенка достойно не могу.

   – Нет, ну надо же! Заботливые они какие, а?

   Оля так и вскакивает с места. Воинственно сверкает глазами.

   – А они? Они что, лучшие условия ей дадут? А любовь? Видно же, что она без тебя просто не сможет! Это уже не говоря о…

   – Про операцию даже думать не хочу, Оль. Конечно, никто ей ее там не обеспечит! А они и слушать не хотят. В общем, через неделю снова придут. Контроль обещали раз в неделю ближайшие несколько месяцев. За это время я должна найти официальную работу и улучшить жилищные условия! Иначе грозятся отобрать!

   – Мерзавцы! Нет! Ну почему все вокруг такие мерзавцы а? Вот, кстати, еще один! Матерый, насквозь прогнивший мерзавец!

   Оля сжимает руки в кулаки, яростно сверкая глазами сквозь окно.

   – Кто еще?

   Ничего не понимаю. Она что? Поссорилась с кем-то из соседей?

   Выглядываю в окно, и просто ахаю.

   Мерзавец мне очень даже знаком!

   А он как чувствует.

   Резко вдруг оборачивается. Нанизывает буквально меня на свой змеиный темно-зеленый взгляд!

   Он-то что здесь делает?

   И даже без дорогущего костюма? Как простой, прям, смертный. В джинсах и в рубашке с закатанными рукавами.

   Черт! И надо признать, что так он еще более привлекателен!

   Сама не замечаю, как перевожу взгляд на мощные руки. На перекатывающиеся мускулы, играющие под рубашкой. Любуюсь венами, четко выступающими по рукам…

   – Солодов? Он-то чем тебе не угодил?

   – Ты вечно все пропускаешь, Тань!

   Оля машет рукой так, как будто разрезает ударом Солодова на две половины.

   – Этот мерзавец уже начал исполнять свой грандиозный план! А я-то думала это он так… Выпендривается. Но нет. На месте « Шика» теперь одна земля, вот реально. Даже обломков не осталось. А сейчас он соседние дома начинает сносить! И знаешь, что? Как я и говорила! Людям дали выбор. Или две копейки компенсации или расселение в общежития на самой окраине. Да и общага там… Поаварийнее, чем эти дома! Не понимаю. Как они так просто сдались? Проглотили. Взяли и просто съехали! Лично я собираюсь не сдаваться! Буду подписи собирать от соседей! Пусть не думает, что ему все позволено! Мы тоже должны уметь за себя постоять!

• О, Господи!

   Я реально хватаюсь за сердце.

   Перспектива переезда на самый отшиб, да еще и в разваливающуюся общагу это точно прямая дорога к тому, что Раю заберут! Там уж точно ни о каких условиях для ребенка речи быть не может!

   – Красивый, сволочь! Прямо залюбуешься!

   Шипит Оля, так и глядя в окно.

   – А какой урод внутри, а? Мало того, что людей жилья лишает! Так еще и сам лично. Приехал. Полюбоваться на свой беспредел! Жаль, что его нельзя убить! Взглядом!

– Возьмешь Раю на пони покататься?

   Грустно вздыхаю, глядя на его хищную улыбку.

   Его губы так двигаются, что в каждом мимолетном движении проносится просто миллион оттенков! Его характера. Они… Как многогранный вкус!