-Пошла вон отсюда.

Обескуражено хватаю ртом воздух.

-Что? - Не понимаю смены его настроения.

-Я сказал: «Пошла отсюда вон!» - Рявкает Илья. - Или я прямо в этом виде спущу тебя вниз к гостям и сдам отцу!

Слёзы унижения все-таки брызгают из глаз. Обида накрывает меня с головой. Оглушает и мешает глубоко дышать. Я сползаю с дивана на пол.

Если он меня не хочет? Если не нравлюсь? Зачем он меня тогда целовал? Зачем трогал?

Платье рвётся по шву в тот момент, когда я пытаюсь быстро втиснуть в него грудь.

Вот теперь я точно выгляжу как шлюха.

Хватаю сумочку и выбегаю из номера.

Заворачиваю за угол к лифтам и стекаю по стене вниз на ковёр.

В груди болезненно рвётся и ухает. Хочется повыть в голос. Зачем я к нему пошла? Почему из всех мужчин на планете именно он засел в голове? А главное - где найти силы, чтобы больше никогда с ним не встречаться? Пусть уезжает! И никогда не возвращается!

2. Глава 1

Нина

Старые половицы блестящего паркета скрепят под ногами. Кажется, я обхожу комнаты раз в пятый. И не могу уйти. Автобус через тридцать минут…

Это все больше не мое. Не могу поверить… Как так вышло?

Вот тут возле окна стояли кровать и стол. Я за ним уроки делала. Здесь на подоконнике росла календула, чтобы я ее заваривала и полоскала горло, когда болею. По вечерам, когда холодало, папа разжигал в зале камин. А напротив через коридор была его комната и по совместительству мастерская. Я называла ее «кузницей красоты». Папа был очень талантливым ювелиром. Уважаемым человеком. И вдруг сердце… долги эти страшные. Откуда они взялись? Мы всегда жили по-средствам. Не шиковали.

Кидаю последний взгляд вглубь дома, забираю документы от риэлтора с серванта и решительно выхожу на улицу.

Меня обдаёт стеной сырости и дождя. Какая символичная погода. Запахиваю кофточку покрепче и застёгиваю рюкзак. Надо бы ускориться.

Под крышей остановки постепенно начинают собираться и другие, такие же мокрые люди. Кто-то с ведрами ягод, кто-то с поломанными ветром зонтами.

Между бабульками начинается перепалка за место на лавочке. Выползаю из уголка, освобождая своё. Это, конечно, мало помогает от шума и повышенных тонов, но зато даёт возможность быть не втянутой в обсуждение современной прогнившей молодёжи.

-Ах ты ж плесень лохматая! - Вдруг восклицает одна из женщин. - Напугал. А ну пошёл отсюда!

С жалким скулежем из-под лавки вылетает мокрый, трясущийся пёс.

Ну и кто из нас прогнивший спрашивается?

Роюсь в рюкзаке, разыскивая остатки бутербродов и иду следом за собакой за остановку.

-Тише, тише, - подхожу к животному ближе и кладу еду на пятачок сухого асфальта. - Покушай. Я не буду обижать.

Дождь лупит меня по спине, пропитывая насквозь кофточку и длинный сарафан.

-Ты посмотри, что она делает?! - Слышу за спиной новый виток общественного негодования. - Псину прикормить удумала. А завтра она свой выводок сюда принесёт. И что? Будет снова свора бегать?!

Не реагируя на ругань, остаюсь стоять снаружи остановки. Благо, автобус уже начинает виднеться на горизонте.

В салоне мне по-случайности достаётся козырное сиденье, стоящее прямо на двигателе. Попа, конечно, трясётся как на терке, зато тепло. Я даже немного расслаблюсь и расправляю сарафан, чтобы сох.

Смотрю на часы и мысленно раскладываю оставшееся время пути до общежития на промежутки. Десять минут на пересадку. Маршрутки ходят часто, слава Богу, и ещё пол часа доехать-дойти.

Очень не хочется опаздывать и вступать в общение с комендантом. Нет, женщина она хорошая, пустит, даже если ночью заявишься, но полы мыть заставит. На уборщицах так экономит. Надо сказать, что система работает безотказно. Общага у нас блестит. А за особо тяжкие преступления, к уборке добавляется тортик и палка сырокопченой колбасы. В общем, справедливо, чего уж.