– Оденьте, – отбивает так же сдержанно. – Ночью на улице прохладно.

Заворачиваю Мишу в одну из кофт и без раздумий передаю его Тимуру, чтобы накинуть на себя вторую. Обратно он сына не отдает. Подталкивая меня свободной рукой, сам несет его к выходу. Я не спорю. На это нет ни времени, ни сил.

– Садись, – подсказывает Тихомиров уже на улице, открывая дверь серебристого внедорожника. Только когда я забираюсь в салон, подает мне малыша. Я машинально нахожу губами его лобик и вновь прихожу в волнение. Наверное, это отражается на моем лице, потому что Тимур задерживается, чтобы сказать: – Все будет нормально.

И я ему верю. Не могу не верить. Иначе попросту свихнусь.

В дороге Миша засыпает, а я всеми силами стараюсь не накручивать себя переживаниями из-за его хриплого затрудненного дыхания.

– Часто болеет? – спрашивает Тихомиров, бросая на нас беглый взгляд.

Не знаю, действительно ли ему это интересно, или просто отвлекает меня.

– Вообще-то нет. Первый год в саду болел немного... А последнее время – совсем редко.

– Как с работой тогда поступала? Давали отгул? Или что там у вас?

– Нет, – мотаю головой. – Я сама не могла себе позволить брать отгулы, – мне вдруг стыдно становится, хоть и понимаю, что вины моей в том не было. – Приходилось оставлять Мишу с мамой.

Тимур замолкает. Больше никаких вопросов не задает. Только поглядывает на нас тем самым задумчивым взглядом.

В больнице он вновь берет все на себя. Объясняет ситуацию дежурной медсестре. Она доброжелательно нам улыбается и просит подождать, пока освободится доктор.

– Это недолго, но вы успеете заполнить короткую анкету. Нам необходимо знать точный возраст и вес малыша. А также возможные аллергические реакции на медицинские препараты.

Я с готовностью киваю и передаю листок Тихомирову. Сама сейчас даже на русском не способна писать.

– Имя и фамилия? – читает первую строчку, когда мы отходим немного в сторону.

– Михаил Птенцов.

Тимур делает запись и озвучивает следующий пункт:

– Дата рождения?

– Двадцать восьмое июля две тысячи шестнадцатого года, – сообщаю я без всякой задней мысли.

Тихомиров начинает писать и вдруг стопорится. Так и не закончив, вскидывает взгляд, и внутри меня в ту же секунду все обмирает.

Он понимает… Господи, он все понимает!