Кто-то вошел.

Давид отошел в сторону. Я беспокойно потянулась за ним.

- Не уходи, - шевелю губами.

- Нет, нет, я не уйду, не волнуйся. Я тут, с тобой.

Я сразу успокоилась. Медсестра поставила капельницу и ушла. Потом вошел мужчина. Доктор. Он кивнул Давиду и подошел ко мне, положил ладонь на мой лоб, приподнял веко, заглянул в глаза.

- Ну что, теперь можно говорить о выздоровлении. О полном, не скажу, возможно, будет все не быстро, и не сразу.

Он пошел к выходу Давид за ним.

- Не уходи, - испуганно шепчу.

- Я сейчас, любимая, одну минутку.

И он вышел.

-----

Давид вышел за доктором. Он обернулся и остановился.

- Ну что считайте, повезло. Единственное, что может быть какое-то время возможны провалы в памяти.

- Вот я и хотел спросить.

- Да, такое возможно, но память может полностью вернуться в любой момент, а может никогда не вернуться. Что-то помнит, а что-то напрочь забыла.

- Ясно, - Давид почесал щеку.

Трёхдневная щетина, не выспавшийся взгляд. С того дня как его отпустили он всё время в больнице. Один раз съездил домой принять душ и переодеться.

- Главное, окружите её заботой и любовью, тогда всё будет хорошо. Это я могу обещать точно.

Давид кивнул. Теперь понятно почему Тина смотрит на него так. Она не помнит того что было вчера и позавчера. Хорошо если бы вообще не вспомнила.

Черт. Неужели Бог снова даёт шанс? Неужели за все эти чертовы годы он всё-таки получит крупицу хорошего. Вот теперь реально должен задуматься и определить, что с этим делать, как распорядиться.

Нельзя снова всё испохабить, из-за дурной злости на Лизу, которая тогда променяла его на сраного козла Поточу. Забыть, не помнить того что было, как Тина забыла всё. И начать с чистого абсолютно листа. Сейчас или никогда.

Да он сделает всё, чтобы его жена Тина Потоцкая была счастлива. И даже если бы она не была беременна, и была при памяти, сейчас его задача оградить её от всего. Чтобы видела и чувствовала только его любовь. Только её.

Пока она была в коме за эти несколько дней, он рассмотрел её всю. Её лицо, тело. Внимательно и жадно рассмотрел каждый палец на руке, на ноге. Каждую родинку запомнил. Сколько раз он дотрагивался до Тины, чтобы почувствовать под пальцами шелк её кожи. Сколько раз повторил шепотом её имя. Сколько раз ночью хотелось лечь с ней рядом, прижаться к её телу, согреть его. Обвиться и не отпускать.

Когда она сама вздохнула в первый раз, он позвал врачей. Сказали, совсем скоро она придёт в сознание. Давид каждую секунду ждал этого момента. Хотел, чтобы она увидела его первым.

Сколько всего передумал. Она - маленькая девочка со страшной целью внутри молодого сердца, пришла к нему, чтобы отомстить за родителей. Отчаянная, смелая. Но у него также было ощущение, что она пришла ещё по какой-то причине. Не для мести, для того чтобы заявить о себе, что - вот она я, какая есть, а он не видит.

- Давид, Давид… - бессвязно, в бреду повторят она только губами.

Он склоняется над ними и почти ощущает их вкус на своих губах. Хочет коснуться, прижаться, смять в жадном поцелуе, но нельзя, и только слышит её болезненный шепот.

Тина зовёт - его, а не кого-то другого. Он там, в её мыслях. В её болезненном сознании - он есть.

Вот почему она пришла.

Всё это время он с нетерпением ждал её пробуждения. Обещал богу все, что только можно пообещать, лишь бы Тина открыла глаза. Пусть она будет его ненавидеть, но только пусть живёт.

Не ходил, не выискивал врагов, не горел желанием отомстить. Он отодвинул это на потом. Бросаться и всех крошить прямо сейчас, глупо и предсказуемо. Сейчас лучше затаиться, сделать вид, что в неведении. Не время.