От страха в глазах Тины, от дрожи в её пальцах, от сухости её губ, от волос, зацепившихся за ресницу, но больше… от маленьких розовых сердечек на майке, в груди у него вспыхнуло и покатилось по телу факелом.

Утром он ушёл, не смог тронуть, но сейчас уже нет сил отказаться. Она в его руках. Близко. Вся его. Дрожит. Трепещет.

Возбуждает этот трепет. Страх возбуждает. Она испуганна и он хочет ещё сильнее. Вот они моменты, когда смелость её вдруг куда-то девается и выпускает на свободу  молчаливую, испуганную покорность. Она молчит и ждёт, а он это чувствует. Обонянием, кожей, пальцами. Её молчаливое ожидание и… желание.

Пытается показать, что сильная, но взгляд из-под черных ресниц выдаёт её с головой. Сопротивляется, но хочет. Хочет.

Давид притягивает к себе, давит в затылок. Жадно накрывает губы Тины своими. Властно раздвигает её губы языком. Проникает в рот. Целует жестко с нажимом, с захватом из которого не вырваться. Но она и не пытается. Обездвижена. Слабые попытки упереться, пресекаются стальным захватом пальцев, стиснутых на шее.

Отпустил затылок, обхватил рукой стройное тело. Придавил к себе. Отпустил губы, жадно впился в шею, в плечо, и остановился.

Сейчас бы ощутить на плечах её руки. Чтобы потянули в кровать. Чтобы сама подалась, захотела… но нет, ничего. Она ещё долго не захочет его сама.

Опрокинул на кровать, навалился сверху, руки придавил, чтоб не дергалась. Но она не стала дергаться. Сопротивляться.

Ладонь безудержно трогает тело. Гладит, царапает, ощущает. Дернул лямку майки, обнажив белую грудь. В первый раз он увидел её вот так, прямо перед глазами. Белая, круглая, с идеальным розовым соском. Жадно впился губами в сосок и уперся членом в ногу Тины.

Она лежит безучастно. Не сопротивляется, но и не помогает. Не отталкивает, но и не обнимает.

А ему всё равно, он жаден и голоден. Ему надо.

Член уже твёрдый как камень. Молчание Тины, означает согласие. Пусть не отвечает, сейчас Давиду все равно.

Он привстал, рванул шорты с сердечками, раздвинул ноги.

Тина вздохнула, когда он проник членом в её промежность. Слегка выгнулась, закрыла глаза и отрешенно откинулась. А он не стал останавливаться и терзает, глядя в безучастное лицо. Трахает с нескрываемой злостью. Целует равнодушные губы, хватается за грудь. Тина не упирается, лежит с закрытыми глазами, позволяя себя трахать. 

И вдруг очнулась, схватилась за его плечи, ударила ладонями звонко. Выгнулась и застонала.

- Давай, кончи для меня, - проговорил улыбаясь и она резко начала сопротивляться пытаясь сдержать удовольствие, которое независимо от её желания заполняет тело.

- Нет, - говорит и дышит всё быстрее, - я не хочу! - выкрикивает, а сама хватается за Давида.

- Да детка, сейчас, давай сейчас, - говорит он ей в лицо и впивается в её рот беспощадным поцелуем.

- Ты моя, Тина, ты моя! – говорит Давид, всем телом ощущает, как дернулась она и уже в следующую секунду натужный стон Тины разорвал тишину.

-----

Не знаю, за что больше себя ненавижу, за то что получаю удовольствие или за то что не сопротивляюсь.

Давид поднялся, заправился.

- Ну вот, а ты не хотела. Наслаждайся, жена.

Уже второй раз он трахает меня даже не раздеваясь.

- Пошел ты. Всё равно я сбегу отсюда и с тобой разведусь, - процедила сквозь зубы.

Он сгрёб одной рукой остатки майки, которые всё ещё на мне болтаются и приподнял меня над кроватью.

- Даже и не думай. Я тебя поймаю, и тогда будет не так сладко, как сейчас.

- А мне и сейчас не сладко. Мне противно, - я постаралась вложить в эти слова как можно больше призрения.