— Лекс, а откуда такой интерес? — настороженно присматриваясь к постояльцу, спросила я.

Видение не возвращалось.

— Мне интересно все, что касается тебя, — ответил Лекс.

Губы его дрогнули в слабой улыбке, совсем не похожей на те, что он обычно расточал женщинам.

— Неужели? С чего это вдруг?

— Ты мне нравишься, — посерьезнел Стахов.

Лицо его сейчас выглядело иначе, чем обычно — суровое выражение, резкие, почти хищные черты, глубокая морщина, залегшая между бровями.

— А, ну да, я заметила, — усмехнулась в ответ, пытаясь избавиться от непонятного чувства, разливающегося внутри.

— Лера, — Лекс в два шага пересек разделяющее нас расстояние и взял меня за руку.

Его губы оказались так близко, что я почувствовала исходящее от них тепло. От пальцев Стахова по коже побежали мурашки, волоски на шее приподнялись, дыхание сбилось...

— Вы куда пропали? — неожиданно послышался голос Людки, и наваждение моментально схлынуло. — Лекс, я соскучилась! — капризно протянула Скрябина, появляясь в дверном проеме.

За ее спиной маячил Этьен.

Ох, ребята, как же вы вовремя! Не дали мне наделать глупостей.

Я готова была расцеловать недотепу-ботана и бесцеремонную Скрябину.

— Лерочка, все в порядке? — обеспокоено спросил Волошин.

— Вы чего выскочили? — не сумел скрыть своего недовольства Стахов. — Идите в дом, мы сейчас придем.

— Там телефон звонит, Леру спрашивают, — неуверенно произнес Этьен.

— Кто? — вопрос Лекса прозвучал грубо.

— Какой-то Евгений Борисович, — ответил Волошин.

Вот засада! Только Циленского не хватало. Если старый черт звонит так поздно, значит, это что-то серьезное.

Я побежала к дому.

— Лерочка, а это твой адвокат, да? — не отставал злосчастье.

— Не мой. Тетушкин.

— Мне показалось, что он сердится.

— Разберемся.

Я влетела в дом, схватила трубку и приготовилась выслушать очередную нотацию.

— Валерия, что у вас происходит? — не поздоровавшись, спросил Циленский.

Евгений Борисович говорил сердито. На другом конце провода явственно послышалось звяканье бутылки о стакан, характерные булькающие звуки, стук донышка рюмки о поверхность столешницы. Похоже, адвокат принимал «успокоительное». Как и большинство судейских, он очень уважал водочку.

— В смысле? — удивленно переспросила я. — Ничего не происходит.

— Да? — ворчливо уточнил Циленский. — А мне Ирма Карловна звонила, жалуется, что у вас в доме пьяный дебош.

— Она так сказала?

Вот старая грымза! И чего ей неймется?

— Да. А еще госпожа Горелова недовольна тем, что возле дома припаркованы машины, — брюзгливо произнес адвокат.

В трубке снова послышался звон стекла.

— Это запрещено?

— Лера, поймите меня правильно, — голос адвоката зазвучал мягче и вкрадчивее. — Я должен следить за выполнением условий завещания. Если на вас жалуется Ирма Карловна, значит, вы нарушаете семнадцатый пункт, в котором говорится о благопристойном поведении и мирном сосуществовании с соседями. Боюсь, я буду вынужден приехать и разобраться на месте.

Возразить я не успела. Стахов забрал у меня трубку и спокойно произнес:

— Добрый вечер, Евгений Борисович. Не нужно никуда приезжать. Позвоните Ирме Карловне, уверен, она заберет свои слова обратно.

Я не разобрала, что ответил Циленский, до меня долетали только какие-то междометия. Похоже, адвокат не ожидал услышать Стахова и сейчас пребывал в большом волнении. Он что-то быстро говорил, не давая Лексу вставить ни слова.

— И вам спокойной ночи, Евгений Борисович, — не дожидаясь конца тирады, пожелал Стахов.

Он положил трубку и окинул взглядом Этьена с Людкой.

— Боюсь, на сегодня веселье закончено, — сухо сказал Лекс. — Не будем создавать нашей очаровательной хозяйке ненужные проблемы.