— Как грубо… — шепчу, пытаясь вызывать в нем совесть.

— Да что вы говорите? — Он отвечает с вызовом, взмахом указывает на выход. — Шевелись.

Я смотрю на пол и быстрее, чем обычно, проскальзываю между Чудовищем и стенкой. В проходе у кресел замечаю своего стража, валяющегося в бессознательном состоянии.

— Что с Хорулом?! — кричу на весь салон.

— Порывался спасать тебя, но мы его быстро “спать” положили, — слышу чей-то издевательский рык. — Жирный выхлоп за него получим от Грома.

Весь мой маленький мир, ограниченный железным фюзеляжем самолета, усыхает до крошки и комком застревает в горле. Сердечко уже отбивает похоронный марш, а в ушах раздается его эхо.

Чудовище дотрагивается до моей талии, поторапливая идти в скрытую зону. Отбрасывает ширму, пропуская вперед.

Я валюсь с ног в кресло, и боец Громова твердой скалой падает напротив. Тянется к встроенному холодильнику, достает контейнер и ставит на стол.

Я колеблюсь, боясь совершить ошибку, однако мне придется наладить с Чудовищем контакт. Я понимаю: чтобы выжить, нужно растягивать время. Пока брат не примчится за мной. Нужно попытаться войти в доверие.

Захватчик не отличается манерами и изяществом. Он очень суров, жесток. Но именно Чудовище, что невозмутимо срывает пластиковую крышку, здесь всеми управляет. Держит под контролем остервенелую стаю ублюдков.

— Как ваше имя? — неожиданно для наемника проявляю интерес.

— Замут.

— Эм… вы русский?

— Нет.

— Араб?

— Нет.

Варианты заканчиваются — я никогда не слышала такого странного имени. Мысленно ликую от первой победы и разрабатываю план войны.

Замут достает красный кусочек из чаши и с наслаждением ест. Я почти оценила, когда он пододвинул ко мне контейнер, мол, угощайся, сирая. Я действительно голодна, ведь с утра не успела выпить даже чаю. Склоняюсь, двумя пальчиками выуживаю кусок и морщусь.

— Гадость.

— Никогда не ела промороженной говядины? Ты же из тундры.

— Но не из пещеры! Как вообще можно есть сырое мясо?

— Сиди голодная.

Его милосердие вянет на стадии зачатка. Ничего не остается, как молча наблюдать за зверем. Вздыхаю, теребя подол платья, отворачиваюсь к окошку.

Душа падает в пятки, когда с высоты различаю чужой город. Зеленеющую преисподнюю, в которую мне придется скоро спуститься, как Маргарите в компании сомнительного Мастера и его приспешников. Прямиком на суд Воланда. Ненавистного Громова.

— Пристегнись, скоро посадка.

Равнодушно говорит и даже не смотрит, а утыкается в телефон последней модели. Борт начинает потряхивать, и я отчаянно впиваюсь ногтями в подлокотники. Никогда прежде не летала, но Чудовищу знать об этом необязательно. Да он особо и не рвется узнавать подробности моей жизни.

По полосе мы проносимся со скрежетом. Я на грани обморока еле различаю образы вокруг. В горле першит, дрожу и не хочу отстегивать ремень. Мой страх, будто сладкий опиум, действует на Чудовище. Ему нравится считывать мой ужас. Он уже сожрал мясо вместе с остатками моего самомнения и сейчас уверенно поднимается, вырывает ремень и, схватив меня за руку, поднимает на ноги.

— А можно мне курточку? — спрашиваю.

— Здесь тепло. Смотри не растай.

Он тащит меня слишком быстро, мои суетливые шаги сбиваются. Я вообще никогда не отличалась расторопностью. Случайно запинаюсь.

— Подождите, я потеряла валенок!

— Угомонись, тут нет снега и тепло. Скидывай второй.

Босыми пятками шлепаю за Чудовищем. Оказавшись на трапе, щурюсь от яркого света и голубого неба. Кожу обдает непривычным жаром. Я вижу огромную бетонную площадку. Она пустынна, если не считать такие же черные машины, на которых меня похищали из дома.