Сословные перемены во многом стали предтечей организационного перехода общины из родового во владельческий статус, причем владельческие полномочия князей становились все более значимыми по мере того, как скитальческий образ жизни общинников уходил в прошлое. Земли князей становились вотчинами, сами они превращались в вотчинников, задача привязать крестьян к земле делалась все насущней, и община переформатировалась в союз людей, объединенных не столько родственными узами, сколько общими повинностями в пользу землевладельца. Логично, что русские князья раннего Средневековья, также как западные феодальные короли, главным своим жизненным предназначением видели способствующее увеличению обложения расширение границ своих владений как посредством купли, так и при помощи многочисленных войн.

Особняком стояли вольные Новгород и Псков, но и они, по большому счету, были вотчинами с той разницей, что во главе “обычных” вотчин были князья, а в этих городах – вече[12], или собрания свободных лиц, решавшие ключевые вопросы на народных сходах, и, конечно, князья (“сити-менеджеры”, призывавшиеся со стороны). Как пишет Алексей Автономов, “управление Новгородом и Псковом строилось в целом одинаково, хотя имелись и некоторые отличия. В обоих городах главенствующее положение оставалось за вечем. Оно избирало и увольняло всех должностных лиц, приглашало и изгоняло князя (во избежание усиления княжеской власти в 1136 г. новгородское вече приняло законодательный акт, по которому князь и представители его свиты не имели права приобретать землю в собственность в пределах территории, находившейся во власти города. – Н.К.). В частности, на вече избирался посадник (в Пскове – двое посадников). Он председательствовал на народном собрании, контролировал деятельность князя и других должностных лиц. Судебные функции князь осуществлял только в присутствии посадника. Избирался также тысяцкий, который в мирное время ведал торговлей и осуществлял суд по торговым делам, а в военное – командовал новгородским ополчением. Вече избирало и архиепископа (в Пскове – епископа)… Новгород делился на пять концов (Псков – на шесть). В каждом конце, на каждой улице созывалось свое вече, избирались соответственно кончанские и уличанские старосты. Пригороды также пользовались определенным самоуправлением”^>13.

В русских Новгороде и Пскове еще в XI–XII вв. было очевидным то, что почти через тысячелетие “открыл” Хайек: “Предостаточно признаков того, что неограниченная демократия движется к гибели, и крах будет сопровождаться не криками радости, а слезами сожаления. Уже сейчас ясно, что многие сформировавшиеся ожидания могут оправдаться только при условии передачи права принятия решений из рук выборных органов коалициям организованных интересов и их наемным экспертам”^>14.

В отличие от большинства стран Европы, в России вольные города так и не стали самостоятельными государствами. Со временем посредством войн, где дополнительным фактором инициирования боевых действий было стремление захватить и установить на территориях единый налоговый, правовой и хозяйственный порядок через физическое уничтожение или порабощение конкурентов, эти города растворились в русском государственном единоначалии. Новгород был присоединен к Московскому государству в 1478 г., а Псков вошел в состав Московии в 1510 г.

Кстати, вече как способ решения насущных политических и социально-экономических проблем было древним механизмом, берущим свое начало еще в первичной славянской догосударственной формации. Как показал Игорь Фроянов, “с переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялось и учреждение: племенное вече эпохи первобытного строя отличалось от волостного веча второй половины XI–XII веков”