Лаптолина Првленская вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. В воздухе медленно таял запах её духов – аромат абсолютной уверенности и твёрдости намерений. Она, как всегда, не сомневалась в том, что приказ её будет исполнен. Но я и не думала противиться в этот раз. Наоборот, даже обрадовалась. Покориться Лаптолине вдруг оказалось удивительно просто: принятое ею решение не оставляло мне шансов на сомнения. Как будто мама потребовала вести себя прилично, и мне, как прилежной дочери, ничего не оставалось, как быть послушной девочкой.

«Подчиняться может быть приятно…»

Я передёрнула плечами, облизала губы. По ногам прошёлся лёгкий ветерок, и я поджала пальцы. Эсли стояла у входа и смотрела на меня во все глаза, будто я своим словом ещё могла изменить ситуацию. Пожалуй, могла. Но предпочла этого не делать.

Стрилли подбежала маленьким пушистым вихрем, обхватила мою талию и заверещала:

– Госпожа, я вас не отпущу! Я поеду с вами в далекую Пипетрию, чтобы возродить там магию с помощью Сунь-лу-тут. Мы справимся!

– О Стрилли, – потрепала я её по макушке. – Моя очаровательная, наивная и мудрая Стрилли. Конечно, мы справимся.

Ком подкатил к горлу, глаза защипало, но я не заплакала. Дважды хлопнула в ладоши, как госпожа Првленская, и приказала:

– Давайте же приведём меня в порядок!

Всё тут же пришло в движение и закрутилось привычными занятиями. Плеск воды в уборной и взмахи гребня, тихий смех Эсли и аромат её масел, которые она втирала мне в кожу – благодаря им шрамы из прошлой жизни стали почти незаметными. Низкое уханье Армы, явившейся с подносом еды и неожиданно расчувствовавшейся. Смешная суета Стрилли, что тараторила неугомонной пичугой о том, как замечательно нам всем теперь заживётся.

Я действительно не торопилась. Попивая душистый отвар из тонкого фарфора и заедая бутербродами с лососем, я решительно отвергла шёлк и корсет, чулки и тяжёлую юбку, и приказала достать платье из тонкого голубого поплина – подарок Фидерики. Никакой вычурности и лишнего блеска, никаких вышивки и кружев, только лёгкий и простой крой. Прелести придавали глубокое декольте со спущенными рукавами да атласная шнуровка на лифе. Удобно, не броско, аккуратно. Но главное – почти не ощущается на теле, а значит, мне будет комфортно, где бы я ни оказалась.

Когда приготовления наконец были закончены, я подхватила небольшую сумку с фамильным пергаментом, перекинула через локоть дорожный плащ, поблагодарила служанок и окинула прощальным взглядом комнату.

Она тонула в янтарных лучах, как в меду, и в своей несуразной роскоши олицетворяла покой, безопасность и благополучие.

В это странное предзакатное мгновение мне вдруг подумалось, что по-настоящему всегда права была на самом деле не Сирена, а Лаптолина Првленская. Например, в том, что женская слабость – это огромная сила. И в том, что мне нужно научиться самой заботиться о себе. И ещё, конечно же, в том, что выжить здесь можно, только взяв всё в свои в руки.

Но самое главное…

В зеркале на старинном шифоньере отразилась истинная мелироанская дева Юна Горст. Прекрасная до кончиков ногтей, соблазнительная и чувственная. Она улыбнулась такой странной, загадочной улыбкой, за которой невозможно было разглядеть ни боли прощания, ни сожаления, ни страха перед будущим. Только тайну и мимолётное обещание.

Помедлив немного, она глубоко вздохнула и вышла за дверь, чтобы достойно встретить всё, с чем ей предстоит столкнуться.

***

Темнело небыстро.

Нырнув в дилижанс, я ещё долго наслаждалась нежно-лиловым закатом, опустившимся на просторы Батора. Мы свернули с главной дороги и ехали в сторону океана – прочь от городов и частых деревень. Фруктовые сады, дикие травы, виноградники сменились лавандовыми плантациями и полями подсолнухов. Ветер, напитанный морским духом, пробегался по верхушкам трав, поднимая фиолетовые волны. Хор цикад и редкие птичьи трели наполняли тускнеющий день звучанием. Слегка розовеющие над этим великолепием облака постепенно превращались в небесный пожар. Мы ехали словно по дну огненного моря, ничего не замечая вокруг.