— Представляю вам Юну Горст, мейлори Кирмоса лин де Блайта, мелироанскую благородную деву, — гордо проговорила Лаптолина.

Над головой пролетела стайка мелких птиц с переливчатым оперением и зависла у алой бахромы свисающих с вазы соцветий.

Я выпрямила плечи и натянула улыбку для знакомства.

Тучный человек с длинными светлыми кудрями, похожими на парик, остановился в десяти шагах, будто наткнулся на стену. Он брезгливо осмотрел меня с ног до головы, словно я стояла перед ним обнажённой. Тяжёлая бордовая мантия мужчины была сплошь расшита золотыми иверийскими коронами, бархат волочился по земле и изрядно запылился по самому низу. Ярче шитья выделялась огромная брошь-весы с крупными драгоценными камнями на чашах.

Сомнений не оставалось: это и был консул Батор.

Не забыв о наставлениях, я присела, как умела, и склонила голову. Но краем глаза успела заметить, что консул явился в окружении личных слуг, стязателей и молодого юноши. Моё пребывание здесь становилось всё менее тайным. С таким же успехом я могла спрятаться от Ордена Крона на площади Кроуница, притворившись головой дракона.

Прошла секунда, другая, третья, десятая. Двадцатая. Шея и ноги начали уже затекать, а консул Батор всё молчал. Молчала и Лаптолина.

Вдруг в повисшей душной тишине раздался громкий заливистый смех. Тот самый парень, что пришёл с консулом Батором, разразился таким хохотом, что дрогнули листья на лианах, обвивающих опорные изогнутые колоны галереи, и едва не лопнули расписные горшки.

— Слуги шептались, что мейлори чёрного паука отличается от нас манерами и поведением, но чтобы настолько, — осторожно начал сам консул, тоже хихикая. — Да, в таком виде передо мной не представали даже многочисленные конюхи консула лин де Блайта.

— Леди Горст, что это за фокусы! — разъярилась Лаптолина. — На приёме в свою честь вы должны быть королевой, а не грязнулей!

— Одно другого не исключает, — ещё больше развеселился консул Батор. — Перед нами королева-грязнуля.

Все вокруг смеялись уже открыто. Стязатели, слуги, даже рудвики. Несколько хохотков донеслось и из-за спины: сёстры тоже не сдержались.

Я торопливо осмотрела платье, туфли и упёрлась взглядом в свои руки: сплошь покрытые бурыми красно-коричневыми пятнами. Постаралась их оттереть, даже поплевала, но ничего не выходило. Грязь, казалось, въелась намертво.

Тогда я ринулась к ближайшему бассейну, присела у его края и ужаснулась отражению. Лицо тоже было покрыто неравномерным слоем грязи. Я выглядела… Как Юна Горст, только что спустившаяся с Трескималя после драки с икша.

Наскоро поплескав в лицо прохладной водой, мне пришлось подождать, пока рябь успокоится, чтобы увидеть ту же самую картину. Пятна не отмывались! Тогда я целиком окунула головой в бассейн, но и это не принесло результата. Вода осталась такой же чистой, а моё лицо — таким же грязным.

— Позвольте, — раздалось сверху.

Солнце ослепило меня, когда я развернулась к мужской фигуре, но я всё же узнала того самого парня, что пришёл с консулом Батором. Он единственный подошёл ко мне ближе, чем на пять шагов, и подал руку.

Не соображая ничего от смятения, я оперлась на его ладонь. В следующую секунду он изящным движением крутанул меня, как в танце, и резко отодрал пломп с моего голого плеча.

Пломп! Кряхт! Как я сразу не догадалась! Какая мелкая, противная, злобная шутка.

Ручейки потекли на платье с мокрых волос, глаза защипало.

— Разрешите представиться, леди Горст, — поклонился мой спаситель. — Ренуард Батор, единственный наследный сын Его Милости консула Верховного Совета Партимо Батора.