– Какова тогда была ситуация на этом фронте в общем и каково пришлось там лично вам?

– Летом 1942 года как раз готовился прорыв блокады Ленинграда: Волховский фронт, с одной стороны, и Ленинградский фронт, с другой, надеялись в районе Синявино соединиться и таким образом дать возможность проложить дорогу по берегу Ладожского озера, обеспечить Ленинград и Ленинградский фронт продовольствием и боеприпасами. Вы прекрасно знаете, в каком тяжелейшем положении был тогда город. Но к этому времени, если помните, пал Севастополь, оборонявшийся 250 дней. Брала Севастополь 11-я армия Германии, которой командовал Манштейн, впоследствии фельдмаршал и один из известнейших полководцев Гитлера. И эта армия, оставив свои танковые части на юге наступать в сторону Кавказа и Сталинграда, была переброшена под Ленинград. Получилось, что в одно и то же время мы планировали прорыв блокады Ленинграда, а немцы проводили операцию «Северное сияние», целью которой было их соединение с финскими войсками в обход Ладоги, чтобы полностью замкнуть кольцо блокады: задушить блокадный город голодом. Да и как бы могли воевать наши войска без питания и боеприпасов? Немцы приготовили огромное количество бомб и артиллерийских снарядов для этой операции, но поскольку мы пошли в атаку раньше, им пришлось вводить свои дивизии в бой без артподготовки. Эти дивизии наши войска и искромсали. Хотя в принципе мы не добились того, чего хотели – не прорвали блокаду, но и они не смогли провести своё «Северное сияние». Кстати, те бомбы, которые предназначались для города, пришлись по войскам.

Одной из таких бомб 28 августа я был ранен. Фашистский снаряд, не разорвавшись, ушёл глубоко в болото, и взорвался уже там. Меня ранило только в ногу, но сильно подбросило взрывной волной. Я обо что-то ударился и отбил почки. Лежать я не мог, сидел на четвереньках на телеге, пока она везла меня в армейский госпиталь, который был развёрнут в палатках. Оттуда меня уже на машине отправили в Волхов. Лечился я в Пикалёво – в городе, куда Путин недавно прилетал – в бараках цементного завода оборудовали госпиталь силами Свердловского медицинского института. Начальники кафедр были соответственно хирургами, терапевтами… медсестры из числа студентов. Когда меня туда доставили, состояние было плохое: в моче сплошная кровь – так отбил почки. Полтора месяца я там пролежал, рана на ноге немножко затянулась, и где-то в конце октября меня выписали из госпиталя на фронт с предписанием отдохнуть 7–10 дней. На попутках добрался до Волхова, потом где машиной, где пешком… – в общем, в последних числах октября я уже вернулся в свой 483-й полк. Зашёл в землянку, представился начальнику штаба капитану Колчину. Тот мне говорит: «Ты знаешь, сегодня погиб Костя Соловьёв, с которым ты заканчивал училище. Иди принимай его роту, больше некому». Так я без отдыха пошёл принимать 9-ю роту, в которой в живых осталось только 13 человек. Оружия было много: даже пулемёты – и «Максим», и ручной Дегтярёва – а стрелять некому. Замполитом у нас был ленинградец Свищов, кстати, родом с Васильевского острова. Я это запомнил потому, что он мне подарил свою кружку и со значением добавил: «Она с Васильевского острова!»

– Череда наших военных успехов – чего греха таить – не была сплошной. Горькую правду о каких – хотя бы нескольких – провальных военных операциях нам всё оке следует помнить?

– Ну, к примеру, если брать ту же Сталинградскую битву, то незадолго перед её началом Сталин собрал Ставку главного командования, где обсуждался вопрос: что же в данный момент делать. Шапошников (с мая 1942 по июнь 1943 г. – заместитель наркома обороны СССР – авт.) предложил по всему фронту перейти к обороне, накапливать резервы и технику.