Огонь, раздуваемый поднявшимся сильным ветром, охватил центр города, Замоскворечье, Солянку. Пожар бушевал до 6 сентября, уничтожив центр города. Наполеон 4 сентября покинул Кремль (из-за густого дыма нечем было дышать), перебрался в Петровский путевой дворец. Он отдал приказ расстреливать поджигателей. Четыре сотни жителей — прислуга, горожане — были расстреляны. На улицах стало пустынно, валяется одежда, предметы мебели, убитые. По домам шастают грабители и мародеры, французские солдаты в поисках ценных трофеев. Трофеев набиралось не на солдатский ранец, а на телеги.

…Егеря раздели пленных. Те принялись молиться и взывать к русским. Видимо, решили, что сейчас их расстреляют. Русские же варвары. Но егеря их выгнали.

— Пошли прочь!

Пленные сначала оглядывались: не пальнут ли в спину? Отойдя на полсотни шагов, бросились бежать.

— Забирайте трофейные ружья и по коням, — приказал Алексей.

— Ты что удумал, господин подпрапорщик? Не сдаться ли неприятелю? — подозрительно процедил Селюков.

— Типун тебе на язык! Посмотрю, где неприятель.

— Лазутчиком, значит? Так и обскажем.

Егеря оседлали лошадей, выехали, долго оглядывались. Алексей стал примерять снятую с французов форму. От одного комплекта сюртук подошел, от другого — штаны. И кивер по размеру нашелся. Оружие оставил свое. Штуцер швейцарского производства, пистолет трофейный, тоже подозрений не вызовет. Вот по-французски не понимает ничего, так можно на итальянском лопотать, в армии Наполеона итальянцев было достаточно. Теперь больше следовало опасаться русских. Если ополченцы встретятся или недовольные крестьяне, забьют цепами или вилами заколют. А ежели казаки, так срубят голову на скаку.

Хутор покинул, зарядив оружие. Шел осторожно, головой по сторонам вертел. Благо до Москвы недалеко, к вечеру до окраин добрался. По улицам бродят полупьяные солдаты, украдкой перебегают гражданские. И непонятно — местные или грабители из окрестных сел. В тяжелые для Родины дни всегда всплывает всякая дрянь — разбойники, насильники, мародеры. Французы и сами грабят, власти и законов нет. Гуляй, рванина!

Была у Алексея мыслишка — высмотреть штабы да отстрелять офицеров. А повезет — так и маршалов Бонапарта. К самому императору не подобраться — охрана сильная, не дадут. Только определиться бы, где эти штабы?

Уже темнеть стало, надо о ночлеге позаботиться. Нашел разграбленную усадьбу. Окна выбиты, двери нараспашку, все, что можно унести, — вынесли. Но крыша над головой есть. Это неплохо, учитывая, что собираются низкие черные тучи, грозящие дождем.

Все же дождь пошел, застучал по крыше, ветер ворвался в комнаты, стал поднимать пыль, бумаги, мусор. Спал Алексей чутко, вполуха, вполглаза, хотя спать хотелось сильно, как и есть, очень устал за сегодняшний день. Для него сейчас Москва — вражеский город. И эта осторожность его спасла. Сначала услышал на первом этаже, у лестницы, тихий разговор. Двое мужчин переговаривались.

— Тут уже ничего не осталось.

— Как это ничего? Мебель кое-какая осталась — кровати хозяйские, шкафы.

— Так перин нет, подушек.

— Мебель дорогая, хозяин ее в Италии или Испании заказывал, я уже запамятовал.

— А как вернется он да прознает, что ты разграбил?

— Неизвестно, вернется или нет, в ополчение пошел, на свои деньги набрал и вооружил два десятка мужиков. И где они? Французы уже Москву взяли, народ ушел.

— Ладно, пошли посмотрим. Думаю, телегу бы надо сразу подогнать.

Судя по разговору, один из мужчин явно был в прислуге в усадьбе. Хозяин наверняка оставил его стеречь добро, а он сам растаскивает. А как пройдет лихолетье, продаст с выгодой. Многие усадьбы и дома будут разграблены, и спрос на мебель будет высоким. Все просчитал изворотливым умишком лакей. У Алексея и сон прошел, в душе злость поднялась. Низок человек! Хозяин — на войну, а лакей — наживаться. Не зря сословие назвали подлым. Правда, потому, что подле дворянина, рядом. А получилось в точку. Алексей вытащил из кобуры пистолет, тихонько взвел курок, чтобы не щелкнул сильно, не насторожил. По лестнице шаги слышны. Оба поднялись. Только один налево свернул, к Алексею, другой — направо. Света никакого в усадьбе нет, но глаза в сумраке адаптировались. Уж фигуру Алексей увидел. Лакей подошел к шкафу, распахнул дверцы.