– Все хорошо. Мама уехала в Милан на неделю моды, а папа рассматривает фирму для новых вложений.

– Правда? – включается в разговор Григорий Викторович. – Какие фирмы рассматривает?

– Ой, не знаю. Я ничего не понимаю в бизнесе.

– Пора включаться. Родители все завещают тебе, а мы – Дане. Наши семьи отлично поладят…

Я чуть не выплевываю воду на стол, когда слышу эти слова. Надеюсь, никто не заметил этого. Вроде нет. Друзья Дана и Марина внимательно смотрят на Григория Викторовича, сидящего во главе стола, и слушают речь о ведении бизнеса, о винодельне. Все, кроме одного человека.

Взгляд Дана ощущаю сразу же, как только он переводит на меня любопытные зеленые глаза. Да, сейчас они насыщенного зеленого оттенка. Цвет радости и смеха. Но над чем? Надо мной? Он видел, как я чуть не подавилась? Вот черт! Как неловко. Перед ним мне не хочется испытывать это чувство.

Не хочу, чтобы он видел меня такой растерянной, несобранной. Новость о «будущей родне» просто застала меня врасплох, она никак не вяжется с отношением Дана к Марине.

Почему в груди так неприятно колет? Почему мне не все равно?

– Они будут прекрасной парой, – заканчивает Григорий Викторович.

– И прекрасными родителями, – вмешивается мама. – Вы же порадуете нас внуками, да?

Вот теперь я не выдерживаю. Как назло, именно в этот момент я снова отпиваю немного воды и от удивления закашливаюсь, брызги летят в разные стороны. На еду, на мою блузку. На Дана. Он недоуменно глядит на меня с намокшим лицом и футболкой, обтягивающей атлетическую фигуру.

– Эльза, какого…

– Ничего страшного, Марта, – останавливает тираду Дан, за что я мысленно ему благодарна, хоть он и смотрит на меня, нахмурив брови. – Простите, я отойду на пару минут.

Черт! Все глядят на меня, как на идиотку. Глядят и недоумевают, откуда здесь появилась одна белобрысая девчонка по имени Эльза. Хочется провалиться сквозь землю, не ощущать на себе гневно-насмешливые взгляды окружающих.

Я поднимаюсь вслед за Даном, лепечу что-то о том, что нужно привести себя в порядок, и убегаю в ближайшую ванную на первом этаже. Захлопываю дверь и пытаюсь отдышаться, прогоняя подальше стыд и страх, но…

– Что ты здесь делаешь?

Хуже этого дня быть не может. Передо мной стоит Дан. Без футболки. С голым торсом. Глядит на меня вопросительно, сжимая футболку в руках, ждет от меня ответа, а я не могу ничего сказать. Мой взгляд прикован к идеальному атлетическому телу. К крепкой груди, на которой, кажется, прорисована каждая мышца.

Мамочки…

– Прости, – тут же отворачиваюсь от него лицом к двери. Мне надо уйти. Исчезнуть.

– Ты как? В порядке?

Нет, Дан, со мной все плохо. Ты игнорировал меня столько месяцев, отдалился от меня, а затем родители сказали о ваших отношениях, о детях. Ты ни разу не взглянул на меня, пока я не стала остро реагировать на слова мамы. А мне больно. Я не знаю, что со мной происходит, но мне больно смотреть, как ты строишь жизнь и не находишь в ней места для меня.

Никто не находит…

– Да, все хорошо. Я…

– Подожди.

Он, прихрамывая, подходит ближе ко мне. Практически вплотную. Легкие перестают принимать кислород, грудь застывает в одном положении, в то время как глаза пытаются разглядеть цвет его радужки. Нежно-зеленый. Красивый. Я так погружена в космос этих глаз, что не сразу ощущаю, как большим пальцем Дан смахивает с моего подбородка маленькую капельку воды.

– Теперь можешь идти наверх. Тебе лучше переодеться.

Магия нашего единения моментально гаснет, испаряется, хотя он не отходит дальше, может, лишь чуть-чуть. Я ощущаю его близость, чувствую аромат его тела, слышу над ухом дыхание, однако все это никак не подпитывают волшебство, возникшее было между нами.