Сообразив наконец, что Никита не шутит, Сергей спросил:

– А ты откуда это знаешь?

Никита неопределённо повёл плечами, ничего не ответив и не объяснив, всё продолжал смаковать новость:

– Говорят, она корректировщица, сведения передавала.

Тут уж Сергей откровенно заржал, чем разбудил сидевшего за столом историка.

– Что там у вас такое? – Очки Дмитрия Петровича грозно скользнули до самого кончика носа. – Евсеев, сядь на своё место!

Никита нехотя поднялся и пошагал к своему стулу, как раз за спиной Сергея, уже оттуда продолжал комментировать:

– Я знаю, раз говорю. Дочка у неё живёт в этой Дэнэре, через неё она и сообщала. И вообще, разве ты не помнишь, что она на русском уроки вела? А должна была – на украинском…

– Ты тоже по-русски говоришь, так что, и ты сепаратист?

Никита тут же ткнул товарища кулаком в спину. И, словно в подтверждение того, что это для него оскорбление, водрузил поверх рубашки вытянутый из-за пазухи кулончик в форме трезубца. «Ещё один ярый патриёт», – подумал Сергей.

К разговору мальчишек какое-то время прислушивалась Ирка Турянская, сидящая в соседнем ряду. Воспользовавшись тем, что историк повернулся спиной и искал на карте только ему интересную реку, Ирина подскочила к мальчишкам и добавила свою порцию слухов:

– Она пенсионерка, на её место давно уже молодые метят. Вот кто-то и постарался, написали или позвонили – и всё, место свободно.

Уже второй день об учительнице ничего не слышно, домой она не возвращалась, телефон её отключён. Всполошившиеся коллеги даже пытались связаться с её мужем, расспросить его, где же Ирина Романовна. Он-то должен знать! Но оказалось, что он тоже ничего не знает, увезли – и с концами. Пропал человек. Враги откровенно радовались, а считавшиеся друзьями старались остаться в стороне, словно ничего и не случилось.

Радовался почему-то и Никита, сказал Ирке со злостью:

– Пугала нас экзаменами, говорила: «Плохо будете учиться – не сдадите». А вот теперь тебе! – И, растянув в ухмылке тонкогубый рот, он победно, почти под нос девчонке выставил пятерню с поднятым средним пальцем.

Покрутив пальцем у виска, Ирка убралась восвояси, а мальчишки продолжили играть в карты.

Сергей, как обычно, слушал друга молча, хотя в нём уже начинал закипать протест. Мысли Сергея неожиданно выразил Данил Коваленко:

– А мне её жалко. Сколько ей лет? Шестьдесят?

– Больше, – ответил Радик. – Шестьдесят три, как моей бабушке.

– Какая же она преступница? И что такого могла сделать? Я понимаю ещё, если парень, если молодой, а то – шестьдесят три! Бандюков не ловят, у нас вон на плотине два дома отдыха раскурочили, всё выдрали да вывезли. Даже катамаран на прицеп погрузили и спёрли. И ничего! Потому что там Правый сектор орудовал, их они не тронут. А тут учительница, пенсионерка, взвод с автоматчиками прислали. Дурдом! Смешно просто…

Сергей возмутился:

– Ничего себе смешно! Человека забрали, и никто не знает, где она. Мама говорит…

– Хватит ныть! – перебил Никита. – Нашли кого жалеть. Пошли уже на урок, пока классная не припёрлась…

Карты спрятали под подоконником в подвале, где обычно играли на переменах, и поплелись на последний, седьмой, урок. Сергей ничего не сказал ребятам, но в голове его уже зрел план…

На следующий день директор школы, сидя в кабинете, занимался годовым отчётом, то и дело вызывая к себе то секретаря, то завуча, то учителей, когда дверь кабинета отворилась и без всякого стука вошёл девятиклассник Сергей Хоченков.

– Чего тебе? – не глядя, бросил в его сторону директор.

Парень достал из-за спины какую-то бумажку и положил перед директором на стол.