— Я, пожалуй, пойду, — выдаю первую умную мысль за сегодня.

— Блеск, — с грохотом ставит стакан на стол, — а зачем приходила-то, скажешь?

— Я не знаю.

— Не знаешь? — хмыкнул, — ну-ну. Тогда, не смею задерживать.

Делаю несколько шагов в сторону выхода, но останавливаюсь, разворачиваюсь к нему:

— Скажи, Максим, ты доволен тем, что сделал это? 

— Более чем, — подходит ближе, упирается рукой в стену, рядом с моей головой. Склоняется ближе.

— Почему? — интересуюсь, бесцветным голосам. Это уже не имеет значения, но хочу знать. Знать, что для него значила моя гибель.

— Это было... весело.

— Весело? — словно штырь в груди поворачивают, — тебе было весело?

— Даже не представляешь насколько.

Ублюдок!
Смотрю на него. Боже, когда-то он казался мне приятным, а сейчас вижу перед собой лютого демона. Циничного, хладнокровного. Ненавижу.
Взглядом скольжу по руке, упирающейся в стену рядом с моим лицом. Хмурюсь, заметив на предплечье на загорелой коже бледные рубцы. Два полукруга. Будто... Укус.
Мутит. Перед глазами снова тот длинный коридор. Мы с ним, в обнимку, жадно целуясь. Картина дрожит, скачет из угла в угол. Судорожно мечется, отдавая тупой болью где-то в затылке. Почему-то эти шрамы кажутся мне важными.

— Что это? — голос внезапно сел.

Макс следит за моим взглядом, тоже смотрит на рубцы. Потом в недоумении на меня, на мою растерянную физиономию. И начинает смеяться. Громко, заливисто от души.

— Фантастика! — чуть ли не стонет сквозь смех.

— Не вижу ничего смешного.

— Крис, ты это серьезно? Хочешь знать, что это? Детка, это твои острые зубки. Неужели не помнишь?

Картинка переворачивается, наотмашь лупит по глазам. Все тот же проклятый коридор, я бьюсь в него руках, зубы впиваются в кожу.

— Я не понимаю, — хватаюсь за виски, пытаясь уловить суть происходящего. Картинки сменяют одна другою с такой скоростью, что не могу распознать, где реальность, а где иллюзия.

— Слышала про ложные воспоминания? — ухмыляется он, — нет? Очень интересная вещь. Советую почитать на досуге.
Смотрю на него, еще не до конца улавливая суть происходящего.

— Я помню как мы шли... как оказались в комнате... Вазу...

— Вазу? — опять смеется он, — Кристин, не было никакой вазы. Все, что ты помнишь — это мои слова, которые твой обдолбанный мозг перевел в картинки. Вот и все. А ваза — это просто маркер, по которому я определял результат. Черт, я уж думал, ты давно все вспомнила, а оказывается, даже просвета не было. Хм, забавно.

У меня нет слов, начинаю хватать воздух ртом, словно рыба:

— Скотина! Воспользовался тем, что напилась до свинского состояния, и запудрил мозги?! Внушил то, чего не было? — задыхаюсь.

— Эх, Кристина, Кристина. Вот вроде смотришь на тебя — стерва непрошибаемая, а на самом деле дурочка наивна, — усмехаясь, качает головой. Идет к кухонному шкафу. Открывает один из них, что-то ищет. Недовольно бурчит не найдя желаемого, открывает следующий. Слышу, как довольно цокает языком. Развернувшись, бросает мне белый пластиковый пузырек.

Непроизвольно ловлю его, в недоумении кручу в руках. Диметилбром-и-еще-чего-то-там-на-две-строчки. Даже прочитать не могу. Коротко Араспан*. Выжидающе смотрю на Градова. По плечам липкими мазками проходит что-то гадкое, наверное, понимание того, как сильно мои представления о том злосчастном вечере отличаются от реальности.

— Ты за весь вечер всего один бокал выпила. Детская доза. Размазало тебя вот с этого, — кивает на пузырек.

— Ты меня накачал? — смотрю на него, широко распахнув глаза.

— Я??? Упаси, Боже. Неужели ты обо мне такого плохого мнения? Я расстроен, —  насмехается надо мной, — Карине спасибо скажи и бармену. Не знаю, денег она ему дала или за щеку взяла. Мне плевать. Главное, что этот хр*н с милой улыбкой подсыпал тебе адского дерьма.