— Когда обратно?

— Не переживай, к нужной дате успею.

Закусываю губу, ловя стон, готовый вырваться из груди. Это не мой Артем. Чужой. Бесконечно далекий. 

— Понятно, — банальная фраза, но на большее не хватает.

— Что-то еще?

Господи, как отвратительно он спокоен. Будто автоответчик, робот. 

— Нет, — еле выдыхаю, чувствуя, как ледяные змеи внутри все сильнее скручиваются в колючий ком.

— Тогда пока.

— Пока.

Он отключается, а я еще долго сижу, прижав к уху мобильник, слушая быстрые гудки, словно отсчитывающие секунды перед окончательной гибелью.
Ничего уже не изменить. Не исправить. Конец. 
Заново осознаю эту ужасную истину. Заново умираю, разлетаюсь пеплом по ветру.

Плавно перехожу на четвертую стадию. 

Оставшиеся десять дней меня полощет депрессия. С*ка. По всем правилам, во всей красе. Начиная от нехватки сил, чтобы встать с кровати, бессонницы, отсутствия аппетита и заканчивая неспособностью здраво мыслить, сделать простейший выбор. Черный хлеб или белый? Все равно. Ведь есть не хочется. Разворачиваюсь и ухожу из магазина. Потому что не могу видеть других людей, не могу их слышать. Они мне неприятны, меня тошнит от них. Во всем мире только один человек, к которому я рвусь, словно одержимая. И он сейчас бесконечно далеко от меня. На другом конце вселенной.

На такси подъезжаю к ЗАГСу. Почти десять. Уже пора.
Хотела прогулять, не придти, проигнорировать, спрятаться, только это все не имеет смысла. Бесполезно. Нас все рано разведут. Обратной дороги нет. Как бы я не хотела повернуть все вспять, Артем не отступит. Для него все решено. 
Включить бы гордость. Подойти к нему, задрав нос кверху. Одарив надменным взглядом поставить небрежную подпись, и со словами: "Гуляй, мальчик. Счастье свое ты уже профукал", уйти прочь, не оглядываясь, не вспоминая. Только от гордости давно ничего не осталось, как и от меня самой.
Поднимаюсь на ватных ногах по лестнице на второй этаж. Фигуру Зорина замечаю сразу. Стоит в конце коридора, смотрит в окно, повернувшись ко мне спиной. Каждая клеточка, каждый нерв заходятся в агонии, в исступленном отрицании происходящего. Еле превозмогаю желание подбежать к нему, обнять, уткнуться носом в широкую спину.
Тише, Кристина, тише. Все пройдет... Когда-нибудь... В следующей жизни.

— Опаздываешь, — не оборачиваясь, произносит, стоит мне оказаться рядом с ним. Убийственно спокойно.

— Прости, — горько, чуть дыша. Извиняюсь за опоздание, за свою нерешительность, за причиненную боль, за разрушенную сказку.

— Идем, — направляется к двери, и я тенью следую за ним.

Заходим внутрь. Та же женщина, что и расписывала нас. Ирония судьбы.
Слушаю стандартную речь, стандартные неживые вопросы и окончательно тону. 
Напрасно пытаюсь поймать его взгляд, мысленно кричу, умоляю, чтобы посмотрел на меня, хоть раз согрел теплом любимых глаз. Не смотрит. Словно меня нет в этой комнате.
Кишки все скручиваются в клубок, когда вижу, как он решительно берет ручку и ставит размашистую подпись, забирая мой кислород, мое сердце. После чего отходит в сторону, уступая мне место. 
Во рту горько до омерзения. Чувствую себя на борту тонущего корабля. Бросаю на Зорина беспомощный взгляд. Я не хочу ничего подписывать. Хочу остаться с тобой, быть твоей женой. Внутри меня все кричит, бьется в конвульсиях. Снаружи лишь лихорадочно блестящие глаза и слегка подрагивающие руки.
Тема. Темочка, пожалуйста.
Он не здесь. Я его не чувствую. Полностью закрылся от меня, спрятался за высоченной стеной из колючей проволоки. За которую мне больше не пройти. Как это непривычно тянуться к нему и не находить отклика. Это не ледяная броня. Нет. Холод  еще можно как-то почувствовать, растопить. Меня встречает пустота. Темная, беспросветная, глухая.