Процесс сближения с миром шел трудно. Сближение между разными цивилизациями было не столько делом естественным, сколь неизбежным и невольным. Причем процесс вестернизации шел как бы снизу, от нужд народа. Выяснилось, что научно-технические достижения Запада, в том числе в области вооружений, крайне необходимы для дальнейшего развития страны. Однако не стоит преувеличивать масштабы этого влияния. Так, португальские и испанские священники принесли с собой науки и книги. Но многие из них подверглись гонениям. Проявился страх японцев перед чуждой идеологией. Последовал «указ о закрытии страны». Правительство запретило деятельность западнохристианских миссий в стране (1587). Законы 1636 и 1639 гг. запрещали японцам путешествовать за границу, а португальцам – оставаться жить в Японии. Власти пытались воздвигнуть «бамбуковый занавес» на пути проникновения в страну чуждой идеологии, введя запрет на книги, написанные в Пекине священниками-иезуитами и обращенными в христианство китайцами. Указом от 1630 г. запретили ввоз 32 произведений религиозного и научного содержания, написанных М. Риччи и другими учеными-иезуитами. Экземпляры этих книг были сожжены. Некоторые были упрятаны в специальные хранилища («Элементы» Эвклида, «О дружбе» Цицерона, труды по астрономии или географии, другие книги). Ввели цензуру на печатную продукцию. Строгости стали почти драконовскими с 1685 г., когда лишь за обнаружение на борту судна книг, где упоминалось бы о христианстве, команду изолировали, груз арестовывали, а капитану корабля запрещали появляться в японских водах. Книги на европейских языках (которых в Японии тогда никто еще не знал) не подлежали запрету.[69]

Виной тому нередко были сами миссионеры. Находившийся в плену у японцев ряд лет В. М. Головнин (1811–1813) объяснял причины предпринятых японцами дискриминационных мер против западных «крестоносцев»: «Главной, или, лучше сказать, единственною, причиной гонения на христиан японцы полагают нахальные поступки как иезуитов, так и францисканцев, присланных после испанцами, а равным образом и жадность португальских купцов; те и другие для достижения своей цели и для обогащения своего делали всякие неистовства; следовательно, и менее прозорливый государь, нежели каков был Тейго, легко мог приметить, что пастырями сими управляло одно корыстолюбие, а вера служила им только орудием, посредством коего надеялись они успеть в своих намерениях. Но, несмотря на все это, изгнанные из Японии миссионеры в свое оправдание и по ненависти к народу, не давшему им себя обмануть, представили японцев перед глазами европейцев народом хитрым, вероломным, неблагодарным, мстительным – словом, описали их такими красками, что твари гнуснее и опаснее японца едва ли вообразить себе можно. Европейцы все такие сказки, дышащие монашескою злобою, приняли за достоверную истину». Этот стереотип в отношении других стран и народов стал едва ли не общепринятым для Европы или США. Предприняли попытку завязать торговые отношения с Японией и французы. Но они больше внимания обращали на ритуальную, а не на деловую сторону визита. В «Путешествии Шардена» дается рекомендация: «Самое лучшее свое платье, которое ни разу еще не было надето вами в Японии, а также подобное платье вашей свиты вы должны сохранить до дня представления ко двору, до дня вашей аудиенции. Как скоро вы прибудете туда, распорядитесь, чтобы свита ваша запаслась небольшими кожаными башмаками и туфлями. Полы в японских домах покрыты коврами, и по этой причине, входя туда, вы должны снять башмаки; да лучше иметь башмаки без каблуков, чтобы вы удобнее могли их сбросить». Интерес к Японии проявила и Россия. Первый японец объявился в России в XVII веке. Им был некто Дэнбэй. В 1701 г. его препроводили в Москву и на основании сообщений составили доклад, где описывались географическое положение Японии, государственный строй страны, вооружение, религия, ресурсы, обычаи, ремесла. Так мы впервые узнали о Японии из уст самих японцев. В 1702 г. Дэнбэя принял сам Петр Великий. Его взяли, как говорится, на государственный кошт, крестили, нарекли Гавриилом и присвоили звание «учителя японской школы в России». Пути в Японию русские тогда еще не знали. Известно и пребывание японского купца Кодая со спутниками, попавшими в Россию после кораблекрушения. Екатерина II пожаловала ему золотую медаль, 600 рублей, жилище и стол. Затем было принято решение отправить его в Японию на фрегате «Слава России».