– Да если бы так просто все было, Маруш! Стекло-то кипящее. Что с глиной будет, не догадываешься?

– Ну так маслом смазать и в воск окунуть, – буркнула я, краснея. – А уже по воску шаблон делать.

– Так-то из глины получится, воск при обжиге вытечет. Со стеклом сложнее будет… – Казимир вдруг замер и широко раскрыл глаза. – А ну, бумагу и карандаши мне из кабинета неси быстро! Я придумал, как круглые кувшины делать! Ну такие, как в Икшаре через плечо носят. И как я раньше не догадался! Если восковое кольцо сделать да глиной его облепить…

Ох, чует мое сердце, мэтр Пиляев хорошенько выругал бы нас за ночные бдения. Мы с Казимиром засиделись с чертежами глубоко за полночь. Не думаю, что такой “отдых” пойдет ему на пользу, да только мэтр Пиляев далеко был. Я подозреваю, что еще и занят. Очень. Ольга ему скучать не даст.

Да ладно, днем выспимся. Понятно же, что ни на какой завод Казимир завтра не поедет, и долго еще не поедет.

– Маруш, ты не против, если я покурю?

– Против, – отрезала я, отбирая папиросы и бросая их в печь. – Вы и так одной ногой в гробу, нечего вот так сразу с головой залезать.

– Тиран юный на мою голову, – улыбнулся Хозяин. – Ладно, спать пора, рассвет скоро. Где твоя комната, ты знаешь. Приходи, как проснешься, продолжим.

Я кивнула, сгребла все бумаги и карандаши, погасила светильник. Спать так спать. Я – послушный помощник.

Завтракать Казимир предпочел в постели. Снова был мрачен и молчалив, знать, спал дурно, и мне никак не удавалось его развеселить. Тогда я решила съездить домой, раз уж Хозяин с барского плеча позволил мне пользоваться бричкой, но не успела, потому что в дом прибыли гости. Сразу двое.

Один был высокий, плечистый, с русыми кудрями и широкой улыбкой – явный уроженец Юга. Другой – длинный, изящный и немного грустный, с темными, чуть раскосыми глазами. Северянин, видимо. И оба желали видеть Казимира. Очевидно, гостей раньше принимала Ольга, поэтому Устина с дочерью своей Просей заметались, как курицы, которым отрубили голову, не понимая, можно ли им беспокоить хозяина, коли доктор велел тому отдыхать, или мэтра Пиляева лучше не слушать теперь вовсе. Каюсь, последнюю мысль, кажется, я вчера женщинам в голову вложила.

Пришлось прийти им на помощь.

– Дражайшие господа, я Маруш, помощник Казимира Федотовича. Можно сказать, его правая рука, – выкатилась я навстречу молодым мужчинам. – Все, что вы имеете ему сказать, я передам Хозяину.

– Казимир – левша, – фыркнул кудрявый.

– Миленький какой помощник у Долохова, – заметил, прищурившись, темноглазый. – Вот только слишком молод.

Мне он не понравился с первого взгляда. Северяне эти такие противные!

– В самый раз, – буркнула я, краснея. – Возраст – дело наживное.

Или он что-то другое в виду имел?

– Доктор Синегорский, – наконец, догадался представиться темноглазый.

– Доктор Озеров, – прищелкнул каблуками кудрявый. – Нам Марк Пиляев прислал весточку, что господину Долохову нужна врачебная помощь.

Я скептически оглядела мэтров – ой, какие молоденькие! Не мог Пиляев прислать кого-то более опытного? Но что есть, то есть, лекари нам сейчас очень нужны.

– Проходите, пожалуйста. Я доложу Казимиру Федотовичу.

Лекари переглянулись насмешливо и принялись разуваться. Оба были в галошах поверх красивых лаковых ботинок. Экие франты, ты подумай!

– Устя, не признала, что ли? – спросил громко Озеров. – Что, и чаю не нальешь?

– Признала, конечно, признала, Данила Святогорович, как не признать. Уж и чаю налью, и ватрушек горячих подам.