– Боюсь, что доктор из меня никакой, сестренка, и наверняка это будет больно, – заранее извинилась я, – но это все, чем могу помочь.

Больно действительно ей было, и новая доза проклятий досталась и мне, и бедному Раффису.

– Он хотел как лучше! – увещевала я Илву, наматывая кожаные полосы вокруг травмы. – Он по-настоящему о тебе заботится и хотел сразить тебя своей изобретательностью и предусмотрительностью даже в такой экстренной ситуации.

– О, как видишь, я сражена! – шипела Илва. – Прямо наповал! Не говори мне о нем! Он неудачник! Слабак! Все, что он затевает, оборачивается поражением! Мне не нужен такой мужчина!

Я пыталась спорить, говоря, что промахи случаются у всех, тем более у тех, кому не хватает опыта, но в ответ только слышала:

– Ненавижу его! И тебя тоже!

Но при этом Илва лежала удивительно спокойно, позволяя мне закончить. И когда я наконец, как могла, закрепила последнюю полосу и спустя пару минут ее учащенное дыхание выровнялось, она устало прошептала:

– Спасибо тебе… сестра.

И у меня вдруг снова сдавило горло, и заслезились глаза. Но теперь не от отчаяния и боли, а от совершенно иного, прежде незнакомого чувства.

– Эти ползучие гады просто отвратительны! – пробормотала Илва, когда я, вымотавшись, рухнула рядом с ней.

– И не говори! Хоть и оказались полезны. Как будем дальше действовать?

– Я пока не могу… не соображаю четко, – сонно ответила она, действуя на меня так умиротворяюще, и поэтому я внутренне встряхнулась и опять пустилась в болтовню, содержания которой хоть убей потом не вспомнила бы.

Но шли часы, никто не приходил, равномерное шуршание и копошение добавляло тумана в голове. Мысли стали путаться, язык заплетаться. Все – я скисла.

– Во имя всех проклятых созданий, Эдна! – взорвался гневом в моем сознании деспот. – Почему так долго?!

В этот раз его образ проступил сразу весь, четко. Обнаженный Грегордиан сидел на корточках, будто затаившись в засаде, и вскочил во весь рост, стоило мне лишь поддаться забытью и очутиться в этом странном невесомом нигде. Вместо серо-белых штрихов на угольном фоне как прежде, его кожа выглядела от макушки до пяток будто подсвеченной изнутри мутно-красным в полном тьмы окружающем пространстве.

– Грегордиан! – Не знаю, какой я виделась ему во сне, но мне кажется, я улыбалась как последняя дура – от уха до уха от радости и облегчения. – Ты ждал меня?

Именно так я себя и ощущала – воспарившей от самого настоящего ликования и предвкушения избавления. От прежнего страха или обиды и следа не осталось! Да уж, Аня, все познается в сравнении.

Деспот сначала рванулся ко мне, и я даже раскинула руки, желая скорее ощутить его прикосновение, так как сама по-прежнему не могла сдвинуться с места. Но Грегордиан неожиданно остановился, снова присел и уперся костяшками пальцев в невидимую мне поверхность под нами, да так и замер. Я не могла видеть отчетливо его глаз, но прекрасно ощущала направленный на меня взгляд, цепкий, пристальный, излучающий предельную концентрацию и электризующий воздух. Мускулы на его ногах, руках, плечах и шее выглядели вздутыми от напряжения, как будто он прилагал огромные усилия, удерживая себя на месте, и в красновато-мрачных тенях его тело было просто бесподобной и вечно завораживающей меня картиной устрашающей мощи, смиряемой весьма призрачным контролем.

– Ждал, – проворчал он уже намного сдержанней, его лицо дернулось как от кислятины, прежде чем он продолжил: – Мне нужно узнать настоящую причину, по которой ты оставила меня.

– К чертям сейчас эту причину! – выпалила я, внезапно понимая, что нас могут прервать в любой момент. – Ты должен пообещать мне, что не убьешь и никак не повредишь Илве и Раффису, а потом прийти и спасти нас!