– размышляла она, - Да-да, абсолютно каждый, даже самый отъявленный скептик хоть раз в жизни так или иначе соприкасается с тем, что нельзя впихнуть не то, что в привычные, а в принципе в рамки разумного.

Она была в этом совершенно уверена.

Кто-то на этой почве впадает в исследовательский раж. Кто-то рационально складывает такие моменты на отдельную полку памяти, опыта – как хотите. Ну поэмоционирует денёк-другой и преспокойно продолжает жить себе дальше.

У Ксюши таких полки было три. Первые две: «правда» и «неправда», а третья – «необъяснимое существующее».

Ну как, например, можно логически обосновать тот случай с тётей Олей, когда умерла бабушка?

Ксюша с отцом в тот день были у неё в гостях. В дверь позвонили. Папа пошёл открывать, а тётя Оля… Ох-х… Тётя Оля - совершенно прагматичная женщина, не страдающая припадками предвидения, ни в малейшей степени не склонная к мистицизму, вдруг, схватила отца за рукав, не давая ему сдвинуться с места:

- Не открывай… - срывающимся шёпотом попросила она. И тот страх, что застыл в глазах тётки, Ксю не забудет никогда:

- Не открывай, это почтальон... телеграмма... кто-то умер.

Это оказалось правдой. И папина сестра через всю жизнь несла некую иррациональную тень вины, как будто она могла, но не сумела что-то изменить. Словно если бы тогда эту дверь не открыли, то ничего бы не случилось.

- Глупость, конечно, к той минуте всё уже произошло. – говорила она в редкие моменты, когда об этом случае вспоминали, - И всё же ничего с собой поделать не могу.*

Невозможно зажмуриться, сказать, что ничего такого не бывает, и это станет истиной.

Вот и сейчас Ксюша думала именно про то же. Она помнила каждое мгновение последних событий явственно и отчётливо. Она верила себе. А значит, если она жива (в том сомнений никаких), пусть даже одному Богу и папе известно где находится, то всё равно, всё идёт так, как надо.

- Как-то так. – Ксю подвела черту и поставила жирную точку. – Пора, наверное, познакомиться с новой собой.

То, что в ней что-то изменилась, девушка уже заметила. Хотя бы по отсутствию шикарного маникюра, который она сделала перед поездкой в отпуск.

Преодолевая тошноту и головокружение, Ксюша приподнялась в кровати, опустила ноги и закрепилась в вертикальном положении.

- Сорочка – бесподобна. – отметила про себя, внимательно разглядывая долгополую, воздушную в оборках ночную рубашку, стянутую под грудью узкой лентой.

Приподняла руку – тонкое кружево длинного рукава закрывало половину кисти. Встала, опираясь на спинку кровати, и мелкими неверными шагами двинулась в сторону трюмо. Мутило девчонку знатно. Не только от общей слабости, но и в полную силу неровного эмоционального состояния. Это ведь лишь объявить легко, мол всё, баста, точку поставила. На деле, как говорится, скоро сказка сказывается… Ещё бы действительно освоить новую данность, привыкнуть, что ли.

Тем не менее, марш-бросок до зеркала завершился удачно. Ксюша плюхнулась на пуф, глубоко вдохнула и подняла взгляд на своё отражение.

В первую секунду изображение как будто немного поплыло. Ксю слегка тряхнула головой, с усилием моргнула, наводя резкость, придвинулась ближе и снова напряжённо уставилась в надраенное стекло.

Ещё через пару мгновений она уже жадно изучала каждую чёрточку, мельчайшие детали отражения. Это было невероятно! Из зеркала на неё смотрела… она! Она же, точно, только немного другая. Её глаза, губы, нос с лёгкой горбинкой – по отдельности всё то же самое. Но, как будто, лицо её разобрали по частям и слепили заново, ну как объяснить… словно самую малость по-другому совместили детали, если можно так выразиться: тут разгладили, там на какой-нибудь миллиметр вытянули. И получилось то же, только другое. И чуть более пухлое, чем в её реальной жизни. И брови не выщипаны. А волосы вьются маленько сильнее – ровно так, как она всегда мечтала.