Ведь если бы это было представлением, призванным задурить, или там чего-то добиться от Германа, то главным и обязательным зрителем должен был стать именно он. А так получалось, они что… сами себя так искренно развлекали? В отсутствие, так сказать, центральной жертвы пьесы?

Сознание противилось очевидному, искало хоть один, хоть малюсенький довод в пользу разумного. Молодой человек, наконец, добрался до комнаты, включил весь свет, какой нашёл, и принялся методично выворачивать шкафы в поисках своей одежды. Её нигде не было.

Пришла горничная, принесла ужин, ужаснулась устроенному Германом бардаку и умчалась за гномом.

- Вот, Бернар, посмотрите сами! – всплеснув руками, испуганно пискнула хрупкая блондиночка, вернувшись уже с добрым дядькой.

- Линда, брысь отсюда! И чтобы… - Бернар для убедительности нахмурил брови и грозно потряс указательным пальцем, - Молчок!

- Да, Бернар, вот только…

- Цыть, сказал!

Юное создание моментом сдуло ветром.

- Господин Герман, что вы искали? – расправляя суровую гримасу на лице, терпеливо поинтересовался гном.

- Свою одежду.

- Так вот же она.

- Не эту, вчерашнюю. – уклончиво уточнил Герман.

- Так… в починку её отдали.

- Принесите.

- Э-э… минуту, ваше сиятельство. – недоумению лакея не было предела, но спорить он не стал. Молча вышел и через несколько минут вернулся с нарядным чёрным камзолом с богатой серебристой вышивкой. Основательно надорванный рукав сего великолепия жалко свисал почти до пола.

- Извините. – тупо разглядывая испорченную вещь, пробормотал парень. – Унесите, пожалуйста… ну, где у вас там починка. Я, кажется, устал сегодня. – в полное противоречие тому, что продрых буквально весь день, — почти прошептал молодой человек.

Но он действительно был выжат и измотан всем этим… бедламом.

- Конечно, господин Герман, конечно. А я сейчас ещё отвару принесу. И порошок, что доктор оставил.

Пока Бернар отсутствовал, парень задумчиво несколько раз с силой провёл ногтем по спинке кровати, пытаясь процарапать борозду. Ну так, на всякий случай. Получилось не очень. В смысле, совсем не получилось. Сунулся к подносу с ужином, выискал на нём столовый нож с зазубринами и принялся яростно пилить угол монументального ложа.

Зачем? А чтобы убедиться, что под лаком не прессованная стружка, а массив самого натурального дорогого дерева. Эта кровать – не фикция, не искусная фальшивка, а настоящая раритетная вещь в идеальной сохранности. Ни один идиот не станет обставлять свою гостиницу такой дорогущей мебелью. Ну разве только президентский люкс. Но Герман не президент. Даже его нескромного дохода вряд ли хватило бы на проживание в подобных апартаментах с личным портретом на стене. За которые, кстати, с него никто так и не потребовал оплаты.

И рожи у него такой пропитой никогда не было! А брелок – был. И катастрофа – была. Чем больше он думал об этом, тем отчётливей вспоминал весь ужас и явственность своего объёмного, полного звуков, запахов и физических ощущений «сна».

А дальше он выпил до дна принесённый Бернаром напиток и позволил себе просто отключиться.

Проснулся поздним утром, когда за неплотно прикрытым окном вовсю щебетали и заливались хрустальными трелями божьи птахи. Всё живое радовалось наступлению весны, деловито строило гнёзда, норы и прочие удобства для будущих новорождённых потомков…

Один Герман не радовался ничему. Лежал в кровати и проникался мыслью, что новый день наступил, а ничего не изменилось. Фантастический сюр никуда не делся.

С другой стороны, нельзя было не отметить очевидных плюсов. Самочувствие значительно улучшилось: головная боль практически утихла, а внутренности больше не просились выпотрошиться наизнанку.