– Ой!

– Ой… – вместе с ней ойкнула Ксения.

Жена Гриневича распахнула глаза, вытаращилась на мужа.

– Ой–ой–ой…

– Ой… – Ксения распахнула глаза, вытаращилась на мужа. – Ой–ой–ой…

– Что? Что такое? – мгновенно среагировал тот, подскочил к жене.

– Павлуша… кажется началось… – она опустила голову вниз, вместе с ней туда посмотрели Павлуша и Лина. По ногам женщины стекала странного цвета жидкость.

– Сейчас?! – растерялся глава семейства. – Но ведь еще рано. Ты говорила, у нас есть еще две недели…

– Мало ли что я говорила! – вскрикнула от новой волны боли его половинка. – Делай уже что–нибудь, я рожаю! А–а–а! – завыла сиреной.

В это время начали объявлять посадку на следующий рейс, народ потихоньку двинулся к указанной стойке, а в этом уголку суетился Павел, собирая своих раздурившихся детей – двух девочек–близняшек и мальчика, попутно прижимая к уху телефон и вызывая скорую. Его белая, как мел, жена шумно дышала, опираясь ладонями о стену.

Лина в ступоре стояла неподалеку, не понимая, что происходит. И почему ее Павлуша не идет к стойке регистрации, а ведет себя так, будто рожает он, а не Ксения. Он где–то нашел бутылку минералки, пил сам, обливал свою плешивую голову, тер мокрой рукой шею. И ходил, ходил, ходил вокруг жены, в то время как она корчилась от боли.

Павел только раз обернулся на любовницу, встретился с ней взглядом. В его зрачках плескались безумие и страх.

Брови Лины с претензией дернулись вверх, Павлик махнул рукой, типа не до нее сейчас, и забыл о девушке тотчас.

Скорая приехала быстро, и все многочисленное семейство Павла вместе с ним самим уехало рожать.

Лина в растерянности стояла, не зная, что ей делать, пока не объявили, что посадка на ее рейс заканчивается.

Тут она пришла в себя, встрепенулась, оглянулась, рванула к стойке. Ведь билет на самолет у нее с собой, отель забронирован, а Павлик…

Если он ее любит – прилетит другим рейсом.

Если нет…

Второй вариант Лину не устраивал, она решила подумать об этом потом. В конце концов Гриневич сам виноват, что не сказал, что его жена глубоко беременна. Это подло? Лина решила, что да.

Они с Павлом встречались полтора года, из них как минимум восемь месяцев Ксения ждала четвертого ребенка, а Лина ни сном ни духом. Получается, ее любимый тешился с любовницей, после страдальчески рассказывал ей, что дома его не ценят, не уважают, он там никто и звать его никак, надо разводиться. Вот как только станет доктором, так сразу.

А потом он ехал домой и придумывал имя очередному малышу.

Как–то некрасиво с его стороны.

Переваривая только что произошедшие на ее глазах «почти роды», Лина на автомате забрала документы со стойки регистрации и прошла в указанном направлении на посадку. Длинные серые коридоры со стрелочками. Окна в пол. За окном – серебристый с синими крыльями самолет. Она шла к нему вслед за другими пассажирами.

Внутри встречали стюардессы в оранжевых юбках, пиджаках и пилотках. Улыбчивые, приветливые.

На Лину начало накатывать осознание, что скоро она окажется в небе. Вместе с этим в груди разрастался неконтролируемый страх перед полетом. Она не летала раньше, но новости и фильмы–катастрофы смотрела.

Нет–нет, нельзя поддаваться панике, вон сколько тут людей, они все беспечны, пихают чемоданы и сумки в специальные отсеки над сиденьями, рассаживаются в кресла, общаются друг с другом. Дети просятся к окну, громко комментируют все, что видят.

Окси рассказывала, что в самолете сидишь как в автобусе. Лина на автобусах ездила, но не представляла, как соединить в одно целое один транспорт с другим, воображения не хватало.