Близилась участь третьего. Король и царь, не раздумывая, подошел к чёрному мешку, предварительно выбросив нож. И Кулходан вот-вот уже должен был вытянуть очередное оружия покарания, как он просто убрал руку. Правитель обернулся к толпе.

– А зачем использовать эти инструменты? – указывая на ближайшего заключённого. – ЕГО МОЖНО ЗАСТАВИТЬ УМЕРЕТЬ ОТ БОЛИ, А НЕ ОТ ПРОНИКНОВЕНИЯ МЕТАЛЛА! – прокричал он над трибуной что есть сил. – Так пускай страдает! – добавил тиран. – Хватит молотков и ножей. Он умрёт иначе! Я его сожгу… ЗАЖИВО! – воскликнул король и царь. – Или нет? А что, мне очень интересно, скажет колдун! – продолжал безумный садист. – Старик, ты там не уснул ещё? – повернув голову в сторону пятого заключённого.

Публика засмеялась. Кто-то хлопал в ладоши, принимая обстановку в положительном ключе.

– Может придумаешь, как мне наказать этих двоих, – не утихал узурпатор.

Тиран прошёл мимо третьего и четвёртого пленённого правителя. Мужчины, мычали от ненависти, кляп не давал им что-либо сказать в адрес узурпатора. Они ещё были полны сил чтоб расквитаться с садистом, но крепкие ремни стягивали их с головы до ног. Позади каждого так же стоял державший их.

Кулходан подошёл к седовласому и снял с пленника кляп. И, отбросив его в сторону, улыбнулся ему.

– Ну что, колдун! – ударив в живот. – Оратор недоделанный. Давай, глаголь, у тебя сейчас есть возможность. Излей последнее слово, ну так и быть, толкни речь. Давай. Скажи хоть что-то. Или хочешь умереть, не проронив ни слово? Этого я тебе не дам. Ты будешь кричать, будешь. Боль тебя не отпустит, пока сердце не ёкнет твоё!

Бумбол зажмурил глаза от боли. Он бы склонился вниз, но ремни сдерживали его. Крепко удерживал его стоявший позади страж-палач в чёрной маске.

– Больно? – с просил правитель. – Проснулся? Глаголь, как мне третьего казнить? Может и четвёртого за одно. Надоело уже. Слишком много сил уходит. Ну, чего молчишь? Или просто на кол посадить их. Скучно, однако, хочется чего-то нового. А? Старик?

Пожилой мужчина напряг своё лицо, переполненное болью и сочувствием. Он словно всё это время был не здесь, взгляд был потерян и гулял по сторонам. Будто седовласый только сейчас вернулся в своё тело и пытался оценить обстановку.

– Ты что, из этих? – спросил Мальгвардар второй. – Кто умеет дистанцироваться от происходящего, покидая своё тело на время. Научишь меня этому?

– Это всё зверство, что ты содеешь, – сдержав боль, ответил седовласый. – Я не колдун, я маг.

– Значит не научишь, – усмехнулся тиран. – Поговаривают, вы строите свои гильдии… Нет, поправка, строили. Я истребил всех магов. Никого не осталось. Ты не можешь быть магом. Ты колдун! Колдун! Гадкий и противный колдун, который настраивает народ против меня! Гадкий и вредный старик-колдун. И почему у тебя нос нескрученный, как полагается это у таких мерзких колдунов? А? Отвечай старик!

– Я не колдун, я маг, – повторил седовласый.

Кулходан в ответ вновь ударил в живот Бумбола.

– Ты творишь всё это, словно почитаешь ЧерноБога, – дрожащим голосом произнёс седовласый. – Ты творишь дела тёмные и мерзкие. И тебе это не доставляет удовольствия. Так ведь?

– С чего ты вообще это взял? – с призрением произнёс правитель.

– Это тебя задело, я вижу, – продолжал пожилой мужчина. – Я вижу твой гнев, но он не твой личный. Ты словно пытаешься испытать его. Ты будто показываешь его на публику, запугиваешь врагов своих и тех, кого ими считаешь. Ты проявляешь его в делах ужасных. Но на деле, ты не можешь испытать его. Ты не знаешь, что это, на самом-то деле. Мне жаль тебя, я понимаю, ты не можешь испытывать эмоций.