Разбойников, решивших на мне подзаработать, ждал допрос с пристрастием, чему я даже обрадовалась. Быть может, если Эргард решил узнать у них о том, как у него во дворце оказалась дикейская принцесса, он и о моих спутниках не преминет спросить. В конце концов, судьба Сола и дяди волновала меня куда больше, чем будущее каких-то бандитов.

– Девушку в гарем! Немедленно! – всё ещё сжимая в руке вторую половину игральной фигуры, приказал диал, и ко мне тут же подбежал расторопный слуга.

– Позволь я сам провожу, – молодой маг поднялся с места и поклонился своему гегемону.

Несколько секунд ничего не происходило. Повисла такая тишина, что её можно было ножом резать.

– Тронешь её хоть пальцем, останешься не то, что без руки по локоть, но и без головы, – совершенно спокойно сказал Эргард и показал своему подданному сломанную фигурку, которая медленно покрылась инеем и треснула в его руке, а затем осыпалась к ногам мага множеством крохотных льдинок.

И мы покинули зал: я и заносчивый молодой диал, который почему-то был очень уверен в себе, несмотря на явную угрозу со стороны правителя. От него веяло досадой и самодовольством. Шли мы молча. Он – широким размеренным шагов, я – куда более быстрым, семенящим, так как поспевать за ним было непросто, особенно учитывая нелепый наряд и усталость, навалившуюся на меня как снежный ком.

Коридоры дворца казались бесконечными. Совсем скоро я просто перестала обращать внимание на то, как один сменяет другой и постаралась сосредоточиться на своём провожатом. Он не заговорил со мной, ни разу не обернулся, ничем не дал понять, что я вообще его интересую. Казалось, остановись я где-то в пролёте очередной из лестниц, он просто продолжил бы идти вперёд, не придав этому значения. И когда я уже была готова поверить, что диал и вовсе забыл о том, что я иду следом, он вдруг резко остановился, а я не ожидая этого, налетела прямо на него.

– Прошу простить, – промямлила, пытаясь не забывать о приличиях, но ответом мне послужил только холодный взгляд и соответствующий ему поток эмоций. Никакого интереса ко мне как к женщине этот Валиан не испытывал. Так почему же дразнил этим Эргарда?

– Тебе сюда, зеленоглазая, – сказал он, открывая передо мной довольно большую двустворчатую резную деревянную дверь. – Дальше сама. Мне в гарем нельзя, уж прости. Служанку спросишь, она тебе всё покажет.

И он ушёл, оставив после себя довольно неприятный букет чувств, на котором я решила не заострять своё внимание. Мне же просто необходимо было сменить одежду и отдохнуть, поэтому я решительно шагнула в раскрытые двери, которые с грохотом закрылись за мной, стоило мне только войти. Будто их сквозняком захлопнуло. Подпрыгнув на месте от грохота, обернулась и прямо над ними увидела огромный портрет знакомой мне особы. Настолько знакомой, что я при всём желании не смогла бы её забыть.

– А, новенькая пришла? – раздался рядом скрипучий женский голос, полный пренебрежения. – Еще одна дешевка. Глаза-то свои бесстыжие опусти. Да ты недостойна не то что смотреть на нашу прекрасную правительницу, да пребудет она в мире в чертогах Пресветлых, тебе о ней даже думать запрещено.

Обидные, сказанные служанкой слова бьют больнее, чем любая пощечина, вскрывают старые раны, пробуждают те воспоминания, которые я больше всего хотела бы забыть. Потому что именно тогда в моем сердце поселились тоска и холод.

Этот вечер должен был стать одним из самых запоминающихся в моей жизни. Так и случилось. Вот только в памяти моей он запечатлелся не ярким светлым пятном, а жуткой чёрной кляксой, которую не вывести, не отстирать, не забыть.