Юницы, уже занявшие кровати, промолчали. Пожав плечами, Рия оставила свои вещи у одной из свободных кроватей, а мы с Тирой – у другой. Решив, что вечером обязательно спросим об этом у Знающей, мы начали разбирать свои сумки да чемоданы и какое-то время занимались одним и тем же: выжимали вещи, развешивали, где и как получится. К вечеру, когда в комнате стало темно, мы вышли на пляж.

Блондинки уже разбились по группам и ужинали тем, что захватили с собой и что выжило после купания. У меня и мысли не было, что к Отбору нужно запастись едой, да и не предупреждали меня об этом. Тира тоже ничего не взяла, а вот Рия запаслась на славу: нашлись у нее и разные снеки, и конфеты, и соки, и фрукты. Всем этим она щедро поделилась с нами.

— Наши из группы обычно сидят на диете, чтобы форму не потерять, но мне уже терять нечего, так что я теперь отъедаюсь, — объяснила Рия, уминая плод, похожий на яблоко.

— На Отборах обычно кормят, — сказала Тира. — Девушки прилетают сюда на несколько месяцев, живут вместе, слушают советы Знающих, участвуют в конкурсах, ходят на свидания с женихами. Мама говорит, что Отбор был самым счастливым временем в ее жизни.

— То, что будет весело – никто и не спорит, — рассмеялась Рия. — Гляньте-ка. Вон та рыженькая так и сидит одна. Может, позовем к нам?

Около нашего дома и впрямь бродила бледная рыжеволосая девушка – ее я видела во время медицинского осмотра, она плакала в туалете.

— Давайте пригласим, — кивнула я и, поднявшись, подошла к рыжей.

Она напряглась, когда я подошла, и бросила на меня испуганный взгляд.

Ух ты, какая красивая! И красивая по лирианским канонам: кожа светлая, словно светящаяся, нос тонкий и прямой, губы пухлые и красивой формы, глаза большие, наивно распахнутые, ярко-голубые, с намеком на синеву. Почти все лирианцы со светлыми глазами с возрастом становятся синеглазыми, а если используют психокинез, то их радужки расцвечиваются в характерный фиолетовый цвет. Представляю, насколько красивой станет эта юница к тому времени.

— Мы, кажется, соседи, — сказала я.

— Да, в одном доме будем жить, — кивнула рыжая.

— Составишь нам компанию за ужином? Мы сведения об Отборе собираем и пытаемся понять, за что нам это все.

Красавица улыбнулась быстро и нервно, словно ее могут наказать за улыбку, и кивнула. Девочки приняли ее хорошо и тоже, будто почувствовав ее напряжение, попытались расслабить, развеселить. Рыжая назвалась Мэрит, поела немного печенья, понемногу оттаяла и перестала сильно нервничать. Она же и рассказала нам основное об Отборе:

— Кого бы ни выбрали царевичи, царь Эйл останется доволен, ведь на этот остров допускают только юниц из лучших семей Высокого двора.

— А Высокий двор, это что?

— Лучшие семьи, сливки общества, — ответила Тира. — Мое время пришло уже лет пять как, но отец не пускал меня на Отбор, все ждал, когда царевичам велят жен искать.

— Да, почти все юницы, которые здесь, ждали того же, — кивнула Мэрит.

Я заметила, как воодушевилась после этих слов Рия. Пройти Отбор и остаться в гареме просто так, без, собственно, ублажения царевичей – это и есть ее цель. А со стороны Тиры повеяло болью.

— Меня точно не выберут, — усмехнулась она. — Куда мне, страшиле, мечтать о браке…

— Что за привычка у хорошеньких девушек называть себя страшными, — вздохнула я.

— Не я себя так назвала… — поникла Тира. Ясно: кто-то внушил ей, что она некрасива, вот девушка и страдает.

— Плюй на всех, — посоветовала Рия. — Вот у меня нос крючком, видишь? — Она вздернула подбородок, демонстрируя нам рельеф своего лица. — С таким носищем меня в группу брать не хотели, и худрук говорил – не тянешь, ты, Рия, на звезду сцены. И что? Я нос резать не стала и плакать тоже. Мне мой нос идет, он делает мое лицо. Я – это я, и я себя люблю. И другие меня полюбили.