Неуместность и ненужность. Будь то императорский дворец или же чья-то постель.

– П-простите… – произнесла я едва слышно и выскочила вон.

Как же я глупа и бестолкова! Шадор вечно твердил девушкам-рабыням, какой девственность ценный товар, за который платят дороже. И Нордан не скрывал, что купил меня только из-за невинности. А я, наслушавшись, вообразила, будто девственность и впрямь величайшее сокровище в мире. Наивная. Кому-то она и нужна, а кто-то предпочтет любовницу опытную и интересную.

Пошустрее.

В довершение ещё и выставила себя девицей без стыда, настойчиво лезущей туда, куда её не звали. Бегаю за мужчиной, разве что публично на шею не вешаюсь вопреки деликатному отказу… а Хейзел за подобное поведение я осудила. Хотя теперь я сама ничем не лучше.

Ещё не шлюха, но уже отчаянно пытающаяся ею стать.

Вернувшись в свою комнату, я зашвырнула халат в угол, спряталась под одеялом и лежала, комкая уголок подушки, пока в дверь не постучали, и Пенелопа через закрытую створку не напомнила, что скоро завтрак.

Как, во имя Серебряной, я буду смотреть в глаза Дрэйку? Что он обо мне думает после этой выходки?

Но когда я переступила порог столовой, за столом на обычном своём месте сидел только Нордан. Встретил хмурым взглядом поверх раскрытой книги. Кутаясь в бледно-розовый палантин, я подошла к столу. Горничная, исходя, вероятно, из прошлого моего визита сюда, поставила прибор на первое место на длинной стороне, по левую руку от Дрэйка, и я передвинула посуду на следующее, чтобы сидеть ровно посередине, на одинаковом расстоянии от обоих мужчин. Нордан следил за моими действиями сначала недоуменно, затем с любопытством.

– Что ты делаешь?

– С вашего позволения, я предпочла бы сидеть на этом месте.

– Хорошо. Позволяю.

– Благодарю, – я не удостоила мужчину взглядом, проверяя, серьезен ли он или опять завуалировано издевается, и налила себе чаю.

– Где ты спала этой ночью?

Я застыла возле стула, захваченная врасплох неожиданным вопросом.

– В твоей новой комнате тебя не было, на чердаке, куда бы ты могла пойти по старой памяти, тоже. – Нордан закрыл и положил книгу, поднялся. – Дом ты не покидала – я бы почувствовал. Так где ты была?

Вцепившись в спинку, я выдвинула стул. Проверял?

– Поискать у собрата не пробовали? Мне там всё равно было совершенно нечем заняться, – язык я всё-таки прикусила. В прямом смысле. До боли.

Да только поздно уже.

И как слова, раздраженные, возмущенные то ли обвинением, то ли нелепым допросом, вырвались на волю?

– Котенок умеет шипеть? Огрызается, зубы показывает? – довольный голос прозвучал за моей спиной. – Какое приятное открытие. И что ты предполагала делать у Дрэйка в спальне, помимо очевидного? Он же ездил к своей…

Я глубоко вздохнула и развернулась лицом к Нордану. Он оказался близко. Ближе, чем я предполагала. В глазах ожидание, интерес искрящимся на солнце снегом.

– Любовнице, – закончила я фразу. – Я знаю.

– Похоже, лисица сдала тебе всю подноготную бедняги Дрэйка. – Мужчина положил одну руку на верх спинки стула, отрезая мне пути к возможному бегству. Другой поправил аккуратно палантин на моём плече, провел пальцем по шее до точки пульса. – А он наверняка ещё пребывает в счастливом неведении, что на него организовали охоту.

Мне не страшно. Не понимаю, почему, но сейчас, стоя между стулом и Норданом, ощущая его прикосновение к шее, я не боялась. Лишь тревожно немного. Или всё дело в том, что в любой момент может прийти Дрэйк?

Нордан резко шагнул в сторону. В следующее мгновение в столовую вошел Дрэйк. Уже переоделся в обычный строгий костюм, вдруг представший передо мной броней. Начищенными до блеска старинными доспехами, скрывающими надежно настоящего человека.