– Отпусти, сволочь! Сам со своим королем разбирайся! Домой хочу!

– Не усложняй все, Злата, – беззлобно так. – На площади уже зрители собираются.

– Ага… площадь позора, я помню… Вот сам туда и вали! – как представила, что он меня сейчас плетью, так предательские слезы к глазам подступают. Ненавижу его! Он делает меня слабой! Волю ломает! И губы, я все еще чувствую его вкус! Во что я вляпалась… – Скажи, что я сбежала. Сиганула вниз из города вашего проклятого, с птичками в облаках резвлюсь. Придумай отмазку, Дарки!

– Помолчи, Злата. И слушай меня, – снова поднимет на руки и тащит к площади. Изверг! – Доверься, – шепчет совсем тихо.

– А, счас… запихнуть бы тебе эти пуанты в задницу, и бантиком ленточки завязать, чтобы понял, каково мне было! Бесчувственный чурбан и извращенец! Мало тебе моей боли! Еще захотел!

И уже вижу площадь эту треклятую. И любопытные рожи собрались. Как я это переживу?

8. Глава 7

И вон он, индюк, во всем своем величии восседает на троне. Даже на площади трон ему сооружен. К счастью, на самом верху, вдалеке от всего действа. А Дарки меня ведет к деревянным доскам, на которых установлен столб.

– Всем разойтись! – грозно рычит. Разгоняет помощников, привязавших меня.

Больше не вижу короля. Меня к нему спиной поставили. Показываю ему средний палец, и связанные руки не помеха. Мразота, никогда не забуду этого унижения! Он еще ответит, не знаю как, но отомщу. Раз я походу надолго застряла в этом говенном мире.

– И тебе не прощу! Предатель! – шиплю.

Так нельзя плакать. Нельзя показывать, как они меня этим задели. А оно сложно, когда та девица, домохозяйка или как там ее, стоит в окружении таких же куриц в необъятных платьях и ржет. Смотрят на меня и обсуждают, искривляют свои накрашенные рты в шакальих усмешках.

Инквизитор разрывает платье на моей спине.

– Гнида, – жаль, что не могу посмотреть в его предательские глазищи.

Не боль страшит, а вот это все унизительно представление. Как они упиваются чужой болью.

Кожаная перчатка скользит по спине, мимолетное, едва уловимое касание, вздрагиваю.

Раздается свист хлыста. Зажмуриваюсь. Готовлюсь к боли. Ничего не чувствую. Наверно от шока. Снова звук хлыста, раздирающего воздух… и ничего. Боли нет. Вообще, ничего нет.

Не поняла. Кручу головой. Хочу обернуться, и не получается, путы не дают. Что вообще происходит?!

– Кричи, – доносится голос инквизитора вместе с очередным ударом хлыста.

На пол брызжет кровь. Но я по-прежнему ничего не чувствую… Хм… Ах да, кричать.

– Проклятый индюк, чтоб тебя на шашлык пустили за мои муки! Гнида ты поганая! – стараюсь горланить как можно громче. Верчу головой в разные стороны. – Тварюка бессердечная, чтоб ты импотентом стал!

На деревянные доски снова падают капли крови. Девки и другие гости-извращуги, слюни пускают от умиления.

–Чтоб каждый из вас на моем месте побывал! Ох, как больно… О-о-о, – завываю,– Вечного вам несварения желудка! Ничего, я еще вам в кошмарных снах приходить буду! Все пожалеете!

– Заткнись, – снова голос инквизитора.

– Ты сам сказал кричать…

– Стоны, дурочка… без слов…

Ага, ладно. Буду звуки издавать. Но если он мне все же шкурку попортил и просто обезболил, обрушится на него мой гнев. Отомщу самым гадким и неожиданным способом.

Губы мимо воли разъезжаются в глупой улыбке «Дурочка». Вроде бы паршивое слово, а сердце ласкает.

– Индюк, ты ничтожество! Не так расположения женщины добиваются! – эх, не удержалась. Все же выкрикнула, когда хлыст в очередной раз над ухом засвистел.

– Не закапывай себя, – Дарки негодует.