Дверь захлопнулась прежде, чем я закончила фразу, а последовавший за этим звук повернутого в скважине ключа заставил не на шутку встревожиться.

— Эй, что за хрень? — я подлетела к двери, от которой успела уйти на пару шагов, дернула за ручку, но та не поддалась. Заперли.

— Женя!

— Мира, не переживай, у тебя тут все удобства, отдохни, — послышался с другой стороны голос Жени. — Тебе не о чем беспокоиться.

Удаляющиеся голоса подтвердили зародившуюся мысль, что при мне всем велено помалкивать, даже Жене, и от этого появилось неприятное ощущение где-то под ребрами. Будто я какой-то праздничный барашек, которому все улыбаются, пряча за спиной нож.

Только сейчас я поняла, что все еще сжимаю дверную ручку, будто это могло помочь мне выйти из комнаты, в которой заперли по доброте душевной. Пришлось смириться, и я выбрала осмотреться, а не ломиться в закрытую дверь.

Огромная, королевских размеров кровать со столбиками и балдахином манила прилечь, но от волнения я едва ли смогла бы находиться в горизонтальном положении. Поэтому всего лишь подошла к ней, и провела кончиками пальцев по мягкому покрывалу. Великолепно и очень дорого.

Рядом с неприметной дверью нашелся мой чемодан, который принесли сюда, очевидно, в обход нашего маршрута, и оставили у гардеробной, внутри которой поместилась бы целиком моя комната из нашей с тетей квартиры.

Чтобы хоть чем-то себя занять, я взяла чемодан и начала развешивать рядом с имеющимися в гардеробе платьями свои вещи, чувствуя, как горло медленно и верно сдавливает от нарастающей тревоги.

Какой-то цирк. Уверена, все должно было быть не так, но сама я изменить ничего не могла, даже выйти отсюда и отыскать родителей, которые совершенно точно находились в доме.

Я замерла с теплым свитером в руках, не зная, куда его пристроить в этом великолепии шелка и атласа.

— Неужели сложно было хотя бы выйти к нам, — проворчала я, положив свой любимый свитер на одну полку с чем-то белым и воздушным.

Старинный особняк в замковом стиле я по привычке называла домом, будто неприветливая, холодная и вычурная громадина от этого могла показаться мне милее, а наша семья обрела хотя бы налет нормальности. Я осознавала, что продолжаю цепляться за розовые очки, которые с меня постоянно кто-то хотел сорвать, сама не зная, зачем. Родные, которые отослали на пятнадцать лет, а потом и не навестили ни разу под предлогом моей безопасности, по приезде не вышли встретить. Но ведь на своей территории, за высоченным забором, могли и показаться мне, подойти и поговорить.

Стук в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности. Я бросила обратно в чемодан джинсы, которые достала почти последними, и вернулась в комнату. Уже собиралась открыть, но вспомнила, что это меня тут заперли, а стук просто знак вежливости.

— Мирослава Денисовна, — на пороге оказалась молодая девушка в униформе горничной. На ее шее похожий на мой ошейник, какой носят все не запечатленные. — Вас хотят видеть.

— Кто? — спросила на автомате.

Грудь болезненно сдавило, но я постаралась не выдать волнения и успокоиться, пока шла за девушкой по еще одному коридору, но уже не такому мрачному. Создалось впечатление, что дом похож на лабиринт, а все его обитатели прячутся за многочисленными дверями по нашему маршруту. Показалось, что я слышу шорох по углам и шепот.

Когда сбоку что-то скрипнуло, я резко остановилась, будто это могло стать для кого-то неожиданностью, и оглянулась. Волосы светлым облаком взметнулись вверх, и я успела заметить мелькнувшую позади тень. Хлопнула одна из дверей, скрыв за собой подглядывающего.