— Удивлюсь, если не захотят, — я глянул на часы.

Оставалось пятнадцать минут, и Ромка начал дергаться. Оснований опасаться чего-то у нас не было, но то, как мое доверенное лицо было решено “мариновать”, я отметил.

За все время, что мы здесь провели, в дом прибыло от силы еще пара машин, однако, никакого шума или хотя бы разговоров, как-то намекающих на присутствие в доме оборотней или людей, не было слышно.

— Они просто в своей пафосной манере тебе что-то предложат, так что не ссы. Сам ничего не подписывай, просто выслушай и потом перескажешь мне.

— Ну и хрень, — проворчал младший, одергивая на себе светлую рубашку. — Шмотки неудобные, да еще и якшаться с этими придурками.

— Потерпишь, — я взъерошил светлую шевелюру Ромки и проехался кулаком по скуле. — Что-то я не припомню, чтобы ты был таким изнеженным.

Ромка глянул исподлобья, приглаживая прическу, которую я ему испортил.

— Да я ж не в том смысле, — проворчал он. — Просто ощущение, что нам здесь не место. Тут слишком холодно, все такие высокомерные, что аж смотреть противно. Я бы лучше дома валялся с какой-нибудь горячей волчицей, а не с удавкой на шее ходил.

Вопреки словам Ромка ловко завязал галстук.

Конечно, я был с ним согласен, просто не озвучивал все свои мысли. Какой был бы из меня главарь, если бы я ходил и жаловался на судьбу, несправедливость, даже на то, что девки мне не дают.

— Что, не нашел, кого пощупать? — хмыкнул я, понимая основную причину недовольства Ромки. Вряд ли он сам слишком углублялся в мотивы поведения Одинцовых и их планы. Да ему и не нужно было.

— Нет.

— Просто ты еще неопытный и не умеешь с женщинами обращаться, — я скрестил руки на груди. — Не все они прыгают в койку, когда поманишь.

Указать на то, что братишка младше, было моей святой обязанностью.

В дверь постучали, и Ромка не успел ответить. Только усмехнулся, поняв, что я его специально поддел.

— Я пошел, — он провел ладонью по галстуку и вышел в коридор.

Пару секунд было слышно удаляющиеся шаги, а затем снова наступила тишина.

Возвращаться на выделенную мне койку по соседству с еще одним слугой или оставаться в комнате и тупо лежать я не собирался.

Меня магнитом тянуло на улицу. Хотелось выйти, обратиться и размять мышцы, пробежавшись по территории. Но так вести себя на этой земле было запрещено во избежание конфликтов, и чтобы не пугать людей. Как ни посмотри, все меньше поводов оставалось для того, чтобы задержаться здесь.

Я подошел к одному из больших окон, повернул ручку и аккуратно открыл, впустив холодный ночной воздух внутрь. Внутренний волк довольно оскалился. Перебраться из окна на улицу оказалось делом одной секунды. Я бесшумно приземлился на расчищенную от снега дорожку и тут же прижался спиной к стене. Совсем неподалеку слышались голоса. Сторожевые обходили особняк по периметру и действовать нужно было быстро.

Старая кладка кирпича и близкое расположение водосточной трубы позволили легко взобраться на этаж выше.

Я оказался на узкой открытой террасе с пустыми каменными вазами. Должно быть, их использовались для цветов в другое время года.

— Правда говорят, что ее собираются показывать как уродицу на ярмарке?

Я прислонился к стене, оказавшись в тени между окнами, и перестал дышать, прислушиваясь к голосам неспешно прогуливающихся людей. Такие охранники и сами легкая мишень, тем более, что они не смогли учуять мое присутствие.

— А я слышал, что она такая страшная и больная, что ее даже никому не покажут.

— Зачем тогда привезли?

— Кто знает. Вдруг это даже не хозяйская дочка? Говорят, настоящая давным-давно того, сгинула.