– Дура! – жёстко ругала себя, проклиная чрезмерное любопытство. – Что теперь он обо мне подумает? – продолжала брюзжать себе под нос.

Есть у меня такая некрасивая привычка – бубнить, когда я смущена или раздосадована.

Чтобы занять руки и мысли, поставила подходить опару и стала готовить мясную начинку на пироги. Всем нужны силы, а сытный ужин после тяжёлой болезни поможет восстановить их.

Только, как я буду с ним сидеть за одним столом, смотреть на губы, которые я так нагло целовала, не озаботившись согласием мужчины? Позорище!

Нет, решено, за столом я не останусь.

– Ты чего бубнишь? – спросил вошедший Инг, высматривая, что можно стянуть для перекуса.

Парень был всё ещё бледен, и рука висела на перевязи, но это был тот самый весельчак и балагур Ингерд, которого я люблю, как брата.

Чувство благодарности к нагу, спасшему его, опять сменилось глубоким стыдом, предательски залившим моё лицо, буквально, пунцовым румянцем.

– Ого! Что такого интересного произошло, пока ты грелась в объятиях нага? Неужели он спросонок поцеловал тебя? – спросил друг, за неимением ничего лучшего щипая хлеб.

– Нет. Это я… – промямлила я, рискуя сгореть от стыда.

– Ты поцеловала Шаянеса? – ошарашенно спросил Инг, уронив на стол кусочек хлеба.

– Мне скучно было и любопытно, а он спал, а потом… – лепетала я и сама удивлялась тому, как глупо и жалко звучат мои оправдания.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся Ингерд, запрокидывая голову. – Опасная ты женщина, Лидия. Коварная соблазнительница, целующая мирно спящих нагов.

– Иди к чёрту! Знала бы, что ты такое хамло, не спасала бы тебя. Я тут ему душу открываю, а он смеётся, – грозно, но с улыбкой сказала я.

– Понравилось? – отсмеявшись, спросил Инг.

– Да, только я ему больно сделала, – тихо сказала я, снова краснея, как помидор.

– Это как же тебе удалось? Нет, не красней, просто объясни. Если ты его не кусала, в чём лично я сомневаюсь, то не могу даже представить, как ты умудрилась, – друг даже привстал в ожидании ответа, а я не знала, как описать произошедшее.

– Я его поцеловала, а он проснулся и ответил, а потом я стала его отталкивать и он хрипло дышал. Я спросила, больно ли ему. Шаянес ответил, что больно. И кстати, что у вас такое упругое ниже живота? Я туда нечаянно нажала, когда он… ну, в общем, тогда он застонал, – сбивчиво бормотала я.

Очередной приступ хохота Ингерда вверг меня в пучину мучительного стыда.

– Бедный Шаянес! Эх, жаль, что не я оказался на его месте. Поле такого как порядочная графиня ты просто обязана выйти замуж за этого нага.

– Ну что ты издеваешься, объяснил бы лучше! Кстати, ты не ответил, что у вас там, – сильно смущаясь, спросила я.

– Ну, уж нет! Пусть Шаянес сам тебе расскажет и покажет. Не то, боюсь, он мне вторую руку сломает и шею свернёт, – всё ещё хихикая, ответил этот предатель, отрезая очередной кусок хлеба. – Могу тебя уверить, что наг не в обиде на твоё вопиющее самоуправство, судя по тому, на что ты нечаянно нажала.

– Инг, ну хватит издеваться! Я и сама знаю, что любопытная дура, но как мне теперь ему в глаза смотреть после того, как трогала спящего мужчину, – ляпнула я, не подумав.

– А куда ты его ещё трогала? – спросил Инг, пытаясь сдержать явно рвущийся наружу смех.

– Да ну тебя! Тоже мне друг называется.

Ответить я не успела, к нам вошёл Шаянес.

Он спокойно занял своё место за столом, отнимая у Инга последний кусок хлеба.

– Ладно, пойду, камин почищу и растоплю жарче, зябко, – демонстративно поёжился этот предатель, нагло смываясь.

Едва за Ингердом закрылась дверь, как я планировала последовать его примеру, несмотря на риск потери пекущегося пирога. Путь к отступлению мне перекрыл хвост Шаянеса, обвив гибким концом мою ногу.