Я все больше убеждалась, что в происходящем нет ни намека на смысл. Господи, чем я только занимаюсь?! Что я забыла на поле в такую рань, когда любой из О'Брайанов еще спит крепким сном, тот же самый Джеймс, который и впутал меня в эту авантюру?

– На сегодня все, – Адам Брукс словно прочел мои мысли и решил поскорее свернуть занятие: вернуть барыню в теплую постельку. – Давайте доедем прямо до конюшни, чтобы не месить лишний раз грязь.

– Все?.. – я тупо смотрела, как мужчина выводит лошадь за изгородь. Даже учитывая его полное неуважение ко мне и равнодушие, мне все равно не верилось, что он посмеет так быстро избавиться от меня. С начала занятия прошло не больше получаса.

– Сегодня слишком холодно. Ваша лошадь может простудиться.

– О! Вот значит, как... – мне снова было нечего возразить. Сегодня я была в совершенно небоевом настроении: вся моя легендарная дерзость испарилась от обидного пренебрежения Адама Брукса.

Он заботился об Айрин. Переживал, как бы та не заболела! А как же я?! Я тоже мерзла, намокала и, между прочим, закрывала собой от дождя добрую часть лошадиной спины!

Джеймс прав – во мне нет ничего привлекательного. Я не нравлюсь даже слугам, что уж говорить обо всех остальных!
На глазах закипели злые слезы. Я проиграла!

– Сколько лет этой лошади, не меньше пятнадцати, как я понимаю? Ей нужен покой, – сказал Брукс, но не дождался ответа. Все мои силы были направлены на то, чтобы сохранить хоть каплю достоинства и не разреветься. – Она слегка хромает на правую переднюю ногу. Скорее всего, это проблемы с суставами – хронический артрит... Завтра я присмотрю вам кобылу из молодых.

– Айрин больна? – воскликнула я. – Но она никогда не подводила меня! Этого не может быть! Ты!.. Ты просто...

Мой голос сорвался.

Совершенно очевидно, что он выдумал этот предлог, лишь бы заставить меня отказаться от занятий! Я ненавидела его в этот момент, но даже всей моей ярости было недостаточно, чтобы пробудить в нем хоть намек на какие-то эмоции. Я совершенно бессильна перед ним. Уйти и никогда не возвращаться, даже близко не подходить к тренеру лошадей – вот и все, чего мне хотелось.

– Айрин нужно не меньше трех месяцев, чтобы восстановиться. Я буду заниматься с ней, чтобы убрать спазмы и боль. Но носить всадника и тем более прыгать ей пока строго запрещено. Или она уйдет на пенсию раньше времени.

Меня трясло от холода и гнева. Я не стала просить Брукса остановить Птицу и спрыгнула прямо на ходу, позабыв о развязавшемся шнурке. Было ошибкой так потерять голову. Предательская тесемка запуталась в стремени, и я чуть не свалилась оземь, дернув ногой. Адам Брукс спас меня. Он почувствовал движение позади и обернулся, успев подхватить падающее тело в последний момент.

Все произошло слишком быстро, чтобы я успела понять, каким образом оказалась прижата к груди берейтора. От его намокшей куртки шло тепло. Жар, как от очага. Короткого мига близости хватило, чтобы согреться. Я и сама вспыхнула – от стыда и другого, незнакомого доселе ощущения.

Брукс почти сразу же отпустил меня. Стоило ему отстраниться, как мне стало холоднее, чем прежде – такой контраст был между промозглой мартовской свежестью и огнем, источаемым сильным мужским телом.

В звенящей напряжением тишине момента Адам наклонился и помог мне освободить застрявший сапог. А потом сделал нечто еще более неожиданное: опустился на землю, прямо в рыхлую грязь, поставил мою левую ногу на свое преклоненное колено и принялся неспеша завязывать болтающийся шнурок.