– За что? – шепчу, – Вы кто?

Трясущимися руками стараюсь пережать рану, но мешает торчащий болт. Из-за боли боюсь к нему даже прикоснуться. Слёзы непонимания идут из глаз. Нервы уже некуда натягивать, поэтому откинув все страхи, ору:

– За что, сукин ты сын?

Эта фраза явно становиться моей любимой, так как приводит людей в чувства на раз. Вот только паренёк вместо того, чтобы просить прощения, ударил меня кулаком по лицу и выкрикнул своё:

– Не смей сравнивать меня и мою мать с собой! Ты, животное.

– Что? – продолжаю злиться я, – Это я-то животное? Ты в зеркало давно смотрел?

Следующую фразу паренька прервал треск веток. К нам, таща всю израненную, но всё равно брыкающуюся Ленку, вышел изрядно потрёпанный второй паренёк.

– Лена, – бросаюсь к рядом брошенной подруге.

Ей прострелили ногу и плечо, но она не плачет, а как-то по-звериному хрипит и вновь сверкает глазами. В другой ситуации я испугалась бы, но понимаю, что от такой боли любой озвереет. Вновь получаю удар в челюсть. Темнеет в глазах, и я едва не теряю сознание. От того слышу искажённый, рычащий, принадлежащий подруге голос:

– Не трогайте её. Она не одна из нас. Не нужна она вам.

– А мы это сейчас проверим, – сплюнул долговязый, что притащил подругу, – Эта уже проявила себя, – обратился он к другу-пухлячку, – Займись своей, – кивнул на меня.

– С радостью, – хохотнул тот в ответ, водя арбалетом, вверх-вниз, – Как думаешь, куда лучше?

– В руку давай, – посоветовал долговязый, не отводя взгляда с Ленкиного лица.

Этот гад, нажимая ботинком на торчащий из ноги девушки болт и совершая им круговые движения, кайфует от гримасы боли на её лице.

«Мама дорогая, это же самые натуральные маньяки. Я не вынесу этого. Одно единственного ранения в ногу и темнеет в глазах от боли, а здесь такое. Я не смогу, как она. В живых нас, судя по всему, оставлять не собираются, поэтому не стоит доставлять этим ублюдкам удовольствие. Надо сделать так, чтобы сразу убили».

От осознания и сделанного вывода страх вязкой субстанцией разошёлся по венам, проник в каждую клеточку организма. Проще решить нежели сделать.

– Герои, – дрожащим голосом, но с издёвкой выдавливаю из себя, – Мучают двух беззащитных, слабых женщин. Ваши мамы могут гордиться вами.

Отнимаю руки от раны и начинаю хлопать в ладоши. Как бы ни было страшно, поднимаю взгляд на своего мучителя. Как только мой, надеюсь спокойный и осуждающий, взгляд встретился с испуганным и истеричным взглядом пухлячка, раздаётся его возглас:

– Сдохни тварь!

Дальше гулкий звук арбалетной тетивы.

Из-за всех сил стараюсь не зажмуриться и только благодаря этому замечаю, как меня закрывает чьё-то тело. Противный звук попадания в плоть. Увы, не мою.

11. 11

Лена падает к моим ногам и её начинает выгибать. Каждый её сустав хрустнул, а по телу вдруг пробежала полоска серебристой шерсти. Пальцы неестественно изогнулись, выступили когти. Утробный рык перешёл в булькающий хрип и у моих ног вместо подруги оказался серебристо-белый волк.

– Что, за? – в панике отползаю от туши, – Как? Как так? Она. Она же, – так и не могу сформировать мысль.

Не веря в происходящее, ищу взглядом подругу. Не могу поверить в то, что увидела.

– Что? Что вы с ней сделали? – кричу двум мучителям.

– А она по ходу и правда не в курсе, – сплюнул и произнёс долговязый.

– И что теперь делать? – дрожащим голосом ответил пухлячок.

– Свидетели нам не нужны. Убей.

– Я на это не подписывался! – в панике завопил пухлячок, – Одно дело на зверей, а тут это, – взмах руки на меня.

– Не истери, – цыкнул на него друг, – Она ехала с ней, – кивок на волчью тушу, – значит либо подруга, либо чья-то подстилка. Скорее всего и то и другое.