– Долго вы шли до старика, адептка, долго. С вашей проблемой я предполагал, что встречу вас в первый же месяц. Вы ведь не можете магию использовать, как на занятиях справляетесь?

– Так у нас только теория, – растерялась я, а мужчина, который совершенно зря отнес себя к старикам, открыл шкаф и принялся копаться в папках. – На Начертательном пока нет практических занятий.

– На Начертательном, вот как? Я полагал, что вы пойдете по стопам своей бабушки и поступите на факультет Прикладной магии. Ее дар тоже отнюдь не был велик, когда она поступила в Академию. Это потом он раскрылся в полной мере, м-да. Ага, вот она!

Он достал и положил на стол папку с моим именем.

– Простите, декан Бурмито, вы знали мою бабушку?

– Разумеется, мы учились вместе, а впоследствии стали коллегами. Поэтому я в курсе, что позднее раскрытие дара – это ваша семейная особенность, неужели вам не сказали?

– А кто бы мне это мог сказать? – уныло заметила я, думая о своем.

Мужчина на миг замер.

– Ну да, простите, Джоанна, я не подумал, что вашей матушки тоже нет рядом. Очень жаль, она была исключительно талантливым магом. Совершенно зря она пошла на Боевой, как прикладник она бы достигла куда больших успехов. Но давайте поговорим о вас. Итак, когда у вас впервые начал проявляться дар?

– В семь лет, – неожиданно для себя начала рассказывать я.

Рядом с этим мужчиной воспоминания пришли легко и естественно, будто все на самом деле случилось со мной. Я рассказывала, без труда перебирая воспоминания в голове, а не мучила себя, заставляя мозг выдавливать крупицы информации.

В семь лет я сбежала от няни купаться на речку. Мне не разрешали, ведь я была “леди”, а дети слуг купались, и мне тоже очень хотелось. Так хотелось, что я сумела ускользнуть от строгой женщины, и убежать к реке. Там веселье было в разгаре, дети играли, смеялись, плескались. И тут я, такая “барынька”, пожаловала. Все сделали вид, что меня нет. А я стояла и не знала, что делать.

Дети-то все мальчишки, еще и раздетые, а мне неловко, но развернуться и уйти не могу, вроде как получится, что я их испугалась. И тут один мне и говорит:

– Джоанна, иди отсюда по хорошему, видишь – ты нам мешаешь.

Мне обидно стало. Я так долго от няни пряталась, чтобы на речку попасть, а тут вроде как не пускают. Рассердилась, ногой топнула и заявила:

– Я тоже купаться хочу.

А там мостки, они далеко в реку заходят и мальчишки с них ныряли, пока я не пришла. Парень мне:

– Тебе нельзя.

Я и так все время слышала “нельзя то, нельзя это”, и тут еще и мальчишка сопливый мне указывать вздумал. Совсем разозлилась.

– Почему это вам можно, а мне нельзя? Это моя речка!

Я видимо тогда избалованным ребенком была, потому что парня мои слова не удивили.

– Потому что ты маленькая, – говорит.

А остальные увидели, что мы разговариваем, и обратно к своим делам вернулись, кто-то плавать, кто-то нырять, кто-то просто плескаться и брызги поднимать. А я маленькая, понимаете ли.

Совсем обидно стало. Няня и родители все время твердили “Джоанна, ты уже большая, ты должна то, ты должна это”, а как купаться, так маленькая. Но при этом я понимала, что купаться-то у меня и правда не получится, не полезу же я в платье в воду, а раздеться для девочки рядом с мальчиками было немыслимо. И я так там уже со стыда сгорала, потому что ужас, как неприлично. Но это я сейчас понимаю, а ребенок этого, конечно, не осознавал. Просто в голове такая смесь бродила – азарт, что от няньки удрала, растерянность и смущение, когда парней увидела, удивление и любопытство, упрямство и возмущение, ну и обида и злость.