– Представляю. Знаю. Хочу.

И снова он проморгал. Как она оказалась рядом. И как ее рука легла на его ширинку. После этого стоп-кран был сорван окончательно – только с обратным эффектом. Вместо остановки события понеслись с головокружительной скоростью.

Звонко шлепнули ее ягодицы, когда Марат усадил Милану на стол. Он видел, как дрожат ее пальцы, которыми она опиралась о столешницу. Платье совсем разошлось, и Марат отчетливо видел и упругую грудь, и крупные кремовые соски. Он не удержался, наклонился, лизнул, взял в рот. Как может женский сосок, кусок человеческой плоти, быть сладким, как конфета?!

Милана негромко застонала, сильнее задрожала. А Марат толчком в плечо уложил ее на стол. Что-то с несильным шумом упало со стола, но Марату было уже плевать. Он выше задрал платье, отвел в сторону одно ее колено и поддел пальцами кусок ткани между ее ног.

Влажно. Готова. Ну и отлично.

В кабинете прекрасная звукоизоляция, и сюда не долетают никакие посторонние звуки. Отчетливо слышно его хриплое дыхание, вжик расстегнутой молнии. Влажный звук первого толчка. И громкий женский вскрик.

***

– Я же сказал тебе, чтобы не ждала меня, а ложилась спать. Два часа ночи, Зиля.

– Я так не могу, – Танзиля прижалась губами к его щеке, а он едва удержал желание отшатнуться. – Ты голодный?

– Я же был на свадьбе.

– Вряд ли у тебя там была возможность нормально поесть, – прозорливо возразила жена. – Тебе разогреть?

– Не надо. Я в душ – и спать. И ты тоже ложись.

И Марат резко шагнул в сторону ванной. И даже дверной замок щелкнул, кажется, излишне громко – а ведь, на самом деле, ночь, и дети спят. Марат повернул защелку двери, глубоко вдохнул и глубоко выдохнул. И принялся раздеваться.

Ему надо вымыться.

Хотя от того, что произошло несколько часов назад, невозможно отмыться. Марат опустил взгляд. Да, так оно и есть. На его члене – засохшая кровь. Засохшая кровь девушки, которую он сегодня лишил невинности. Он еще раз шумно выдохнул – и резко дернул на себя дверь душевой кабины. Включил посильнее напор. А потом долго смотрел на воду, стекающую к его ногам. Сначала у нее был едва уловимый красноватый оттенок, а потом она стала абсолютно прозрачной. Как будто и не было ничего.

Но ведь было. Было. Черт подери!

Невозможно долго прятаться в ванной. Да и вода шумит, мешает спать домашним. Марат резко взял с полочки гель для душа.

Надо просто выспаться. И все обдумать завтра, на свежую голову.

***

Не получилось. Заснуть не получилось. Рядом тихо спала Танзиля, его жена, мать его детей. А Марат лежал рядом и смотрел в потолок.

Теперь ему казалось, что то, что он принял душ, возымело ровно противоположный эффект. Он не стал чище. Он стал грязнее. Он принес эту грязь в свой дом, в дом, где живут его дети.

Он пришел сюда, в свой дом, с членом, выпачканным в девственной крови другой женщины. Он изменил жене, своей единственной женщине – они оба были друг у друга первыми. Он изменил матери своих детей. И с кем?!

С дочерью своего босса. Марат лишил девственности восемнадцатилетнюю девочку, дочь человека, от которого зависит благосостояние его семьи. И если это все вскроется… То последствия Марат сейчас, в его разобранном состоянии, просто не мог представить. И не хотел. Потому что они будут однозначно ужасающими.

Вместо этого он думал о другом. Рядом тихо спала его жена, за стеной спали его дети, а Марат вспоминал. Как хотел остановиться после ее вскрика. Когда понял, что только что произошло. Как она отчаянно цеплялась за его плечи. И умоляла: «Пожалуйста! Пожалуйста!». И как внезапно обняла его ногами за талию и прорыдала: «Я больше не буду кричать, обещаю!». Он должен был в этот момент все же остановиться. Должен был! И не смог. Не смог уйти от ее ног, крепко переплетенных на его спине, от рук, дрожащих на его шее, от ее сбивчивого шепота прямо в губы – отчаянного и какого-то… от которого что-то переворачивалось внутри. А она шептала ему: «Пожалуйста… Пожалуйста… Не останавливайся… Не уходи…».