Но больше всего Марата вводила в недоумение реакция отца и детей Антона Балашова – Бориса Петровича, Артура и Миланы. Реакция Бориса Балашова на этот брак была совершенно очевидно негативной, но он молчал. Скорее всего, насколько Марат успел уже изучить характер Бориса Балашова, тот высказал в приватной обстановке сыну все, что думает по поводу этого брака, но на длительное открытое противостояние у него уже не было сил. По крайней мере, Марат такую себе картину нарисовал. Хотя искренне не понимал, как можно ослушаться воли отца. Правда, уже три года сам Марат живет без отца, но он и про себя не представлял, как это: чтобы собственные дети ослушались его, Марата. Такого быть не должно. Это неправильно.

А в этой семье так. Антон Балашов проигнорировал мнение отца. А дети самого Антона Балашова – это вообще отдельная история. Марат не мог скрыть удивления, когда увидел, как Артур Балашов пьет алкоголь, бокал за бокалом. Парню всего восемнадцать! Красивый настоящей, мужской, неизнеженной красотой, не обделенный ни фигурой, ни ростом, ни, вроде бы, мозгами. Но при этом заносчивый, избалованный, наглый. В общем, типичный мажор. И при всем этом Марат не мог найти в себе того негатива, который испытывал к отцу Артура. Антон Балашов Марату не нравился. Артура Балашова Марату было жаль. Марату почему-то казалось, что из парня может выйти что-то стоящее – если кто-то толковый окажется рядом. Но это явно не Антон Балашов.

Так размышлял Марат, наблюдая за Артуром Балашовом и тем, как тот лихо приканчивает очередной бокал спиртного. А потом все мысли о сыне шефа разом вылетели у Марата из головы. Потому что рядом с братом появилась Милана Балашова.

Она как-то не попадала до этого в фокус внимания Марата, зато теперь – теперь она завладела его вниманием целиком. Если Артур, хоть и много пил, но выглядел в целом прилично – темный костюм, белая рубашка, классические туфли, то с Миланой все обстояло ровно наоборот. Спиртного в руках девушки не наблюдалось, зато внешний вид…

Она тоже в черном. В черном платье. Оно казалось бы даже строгим и похожим на пиджак – лацканы, большие пуговицы. Только это не пиджак, это платье. Рукавов у этого «пиджака» нет, в вырезе видна большая часть груди, а длина у этого платья – самая что ни на есть пиджачная, то есть, едва прикрывает то место, откуда ноги растут.

Марат наблюдал, как Милана что-то сердито выговаривает брату – судя по жестам, по поводу того, сколько он уже выпил, и гадал, мелькнет ли в глубоком вырезе сосок. Пока мелькала снизу только черная кружевная резинка. Однако.

Марат вспомнил свои первые мысли при знакомстве с Миланой – о том, совершеннолетняя ли она. Сейчас таких вопросов у Марата бы не возникло. Дочь Антона Балашова выглядела гораздо старше своих восемнадцати – и не только в откровенном платье было дело. Яркий «взрослый» макияж с густо подведенными глазами и алой помадой делал девушку практически ровесницей своей так называемой мачехи – новой жены отца.

Да, девочка явно созрела. Впрочем, это проблемы ее отца. Примерно через полчаса Марат выяснил, что это его проблемы.

***

– Марат Хасанович, можно, я вас украду?

– Боюсь, я не совсем понимаю вас, Милана Антоновна.

– Папа просил вам кое-что показать.

Так. Только-только Марат решил, что все идет гладко и без эксцессов – и тут такая просьба. Она явно ничего хорошего не сулит.

– Хорошо. Пойдёмте.

Дальше все стало еще страннее, потому что Милана взяла его за руку и повела. Марата сто лет никто не водил за собой за руку, но сейчас он шел.