– В помощь на ремонт садика просили из исполкома.

– Ясно, хорошее дело. Я думал, дорожки подметать ведешь, а стройка – это лучше, ему в самый раз будет.

Здоровяк оглянулся, посмотрел на меня хмуро и с некоторой обидой. Оно и понятно. Я его тогда запрещенным приемом свалил. Удар в то чувствительное место называется – «кощеева смерть». А сам виноват, нечего было барагозить.

Я сидел за столом на кухне в квартире Серовых.

– Саша, – Алена подошла ко мне со спины, обняла и поцеловала в щеку, когда я уплетал яичницу на обеде. – У тебя как завтра со временем?

Чуя подвох, я сразу выложил все свои неотложные и крайне важные служебные планы на день. Но это не помогло.

– А ты найдешь для меня время часиков в одиннадцать? – милым голоском спросила Алена.

– Я могу прийти в обед, как сегодня, – подмигнул я и кивнул в сторону спальни, намекая на интересное продолжение обеденного перерыва.

– Нет, нужно в школу прийти, – ворковала Алена. – Я пообещала директору, что устрою ребятишкам в начале учебного года встречу с начальником милиции.

– Зачем? – соображал я, вылавливая кусочек колбасы из яичницы.

– Ну как зачем? Ты расскажешь о вашей нелегкой работе, о борьбе с преступностью и с нарушителями общественного порядка. Это в рамках школьного воспитательного процесса очень нужно, и, к тому же, мы планируем закладывать капсулу времени завтра. Письмо пионерам 2025 года. Напишем послание будущим поколениям. Ты тоже в нем распишешься.

– Почему именно 25-го? – удивился я. – Сейчас 78-й, аж сорок семь лет ждать, когда письмо прочитают. Берите поближе.

– Потому что двадцать пятый год – это четверть будущего века. Очень символичная дата. Хотели на пятьдесят лет заложить. Но директор предложил на этой дате остановиться. Вот интересно, какие они будут, пионеры будущего? В школу, наверное, на летающих автобусах будут летать…

Лицо у неё сделалось совсем мягкое, светящееся, мечтательное – я залюбовался. Алёна работала в школе даже не потому, что очень любила детей (хотя и это было так), а потому что верила, что так она строит счастливое, хотя и далёкое, будущее.

– А мое присутствие точно обязательно? – как бы между прочим поинтересовался я, работая вилкой.

– Саша… Ну ты же начальник милиции! Как без тебя письмо потомкам писать? Там из горкома и исполкома будут представители. Журналисты. Я хочу, чтобы ты обязательно был. Ты у меня мужчина импозантный, видный – когда не дежуришь и за бандитами по лесам не бегаешь. У тебя есть приличный костюм?

– Кожаный пиджак и вельветовые брюки, я так понимаю, не подойдут…

Алёна махнула ручкой.

– Конечно, нет. Галстук нужен.

– Тогда подходящего костюмчика не имеется, – развел я руками, полагая, что нашёл предлог освободиться от такого официального мероприятия.

– Да, так и есть, – сказала Алёна, но не с грустным вздохом, а решительно, и добавила: – Приходи сегодня с работы пораньше. Поедем тебе костюм выбирать.

– Где? – поморщился я. – У нас в Зарыбинске?

– Ой, Саша, в «Универмаге» в мужском отделе найдется подходящий. Ты просто намекни продавцам, кто ты теперь.

– А, ну да, – закивал я. – Теперь можно не говорить таинственным голосом, что я от Иван Иваныча. Можно быть самим собой в магазинах.

– Теперь другие пусть говорят, что они от Александра Александровича, – рассмеялась Алена. – Чай будешь? Сгущенка есть и печенье.

Когда я вернулся на работу, то увидел, как по коридору несутся Тулуш и Гужевой.

– Что случилось? – тормознул я подчиненных.

– Драка, – выдохнул Гужевой.

– Ну и что? – вскинул я недоуменно бровь. – Пусть участковый занимается. Я думал, пожар приключился у нас.