– Неужели есть такие Кулибины, которые из винтовки делают ружья? Но зачем?

Я всё ещё опасался брать его с собой.

– Кулибин не знаю, а мой дед делать. Дробь стрелять, картечь стрелять. Мелкий дичь – пуля не попасть.

– Ясно, – вздохнул я, понимая, что других вариантов всё равно нет. – Лишь бы исправно было и стреляло.

Тулуш показал мне переделки, заверяя, что ружье вполне пригодно для стрельбы.

Оказалось, что, благодаря толстому стволу, из винтовки Бердана № 2 можно было получить однозарядное охотничье ружье вплоть до двенадцатого калибра.

– Я бы его все равно испытал, – настаивал я. – Но палить нельзя… Громко будет.

На этой тихой улочке палить, да ещё без хозяина дома – всё равно что пойти прямо к тем зэкам и сдаться.

– Можно тихо выстрел делать, – заверил Тулуш.

– Это как? – удивился я.

Он закрыл дверь хибары, нашел патронташ на стене. Вытащил оттуда один патрон в латунной гильзе, дульце которой залито воском. Нашел шило в ящике стола, расковырял воск, выудил войлочные пыжи и картонные прокладки из патрона, высыпал из него дробовой заряд и черный дымный порох. В общем, почти полностью демонтировал патрон и зарядил в ружье пустую капсулированную гильзу, и всё это в какую-то минуту. Нажал на спуск.

Щелк! А капсюль-то не бахнул.

– Осечка, – раздосадовано кивнул Тулуш.

Он снова оттянул курок за его округлую часть, ставя на боевой взвод, и нажал на спуск.

Бах! – в этот раз капсюль воспламенился, и произошел хлопок.

– Со второго раза… Патрон хреновый? – хмурился я. – Или ружье?

– Не понять, – пожал плечами Тулуш, набивая карманы патронами.

Некоторые из них уже позеленели, будто лежали со времен революции.

– Будем надеяться, что осечка не повторится. Да и что вообще тебе не придется нажимать на спуск. Возьмем их больше хитростью и сноровкой.

И я рассказал Тулушу свой план.

– Ну наконец-то! – воскликнула Вера, когда окольными путями мы с Тулушем вернулись в рощицу за деревней. – Вот если бы не Мухтар, я бы подумала, что вы меня бросили…

Поводок она всё ещё сжимала в руке.

– Тебя мы никогда не бросим, а Мухтара тем более, – улыбнулся я.

– Ну что там? – хмурилась следачка, поглядывая на деревню. А затем перевела взгляд на Тулуша. – Вы на войну собрались?

Она ткнула пальцем в то ли берданку, то ли дробовик, что висел на плече у моего напарника.

– Там эти гниды, в том доме крайнем засели, – показывал я на строение. – Видишь? Дымок идет. Варит хозяйка жрачку им. Потчует гадов. Ситуация следующая – в заложниках гражданские. Предположительно женщина и сын среднего школьного возраста. Еще один жилец – папаша его, скорее всего, ликвидирован бандитами. Короче, расклад серьезный, товарищи. Но надо брать их, пока делов не натворили. Им терять нечего, и обратно на зону, а скорее всего, уже даже не на зону, а в тюрьму, они не пойдут.

– Какой план? – поинтересовалась следачка.

– Работа всем найдется… – твёрдо ответил я, обозначая, что и у неё будет своя роль. – Надо подкрепиться и выспаться. Вот, – я выложил на пенек вяленую рыбку, что прихватил из дома Демидыча. – Налетай! Вскуснятина…

Взамен рыбы я оставил хозяину дома на буфете трешку одной купюрой. Думаю, он и без денег бы не обиделся на нас, но так надежнее… Насчет ружья уговор был, а про рыбу, как говорил Жеглов, мы не договаривались.

– Она с чешуей! Фу! Она пахнет! – кривила губы Вера.

– Ну как знаешь, – улыбнулся я и, ловко почистив одну рыбину, швырнул ее Мухтару.

Принялся за вторую. Тулуш тоже с большим аппетитом уплетал добытую снедь.

– Ладно… – снисходительно поджала губу Вера. – Дай кусочек попробовать.