Она зашла в мелочную лавочку, и на две копейки ей дали четыре кусочка сахару.

– Сложиться разве по две копейки да ситничку фунтик купить? – предложила Фиона. – Вы на завтра с заработком, а у меня хоть только пятачок на все про все остался, но завтра все равно, как ни бейся, а один платок или подушку надо будет побоку.

– Нет, нет. Что ты! Какой тут ситник! Праздник, что ли, сегодня! Вот разве черного хлебца к завтрому немножко… А то вдруг эдакие деньги за ситный платить! – отказалась Акулина.

Фиона, однако, склонила их купить фунт полу белого хлеба за три копейки. Они купили и уже отправились на ночлег.

Идти было неблизко. Квартира, где жила Фиона, была близ Калинкина моста, в одном из переулков, и помещалась на дворе в полуразвалившемся деревянном домишке.

Когда женщины вошли, их встретила хозяйка – здоровая, полная женщина в линючем ситцевом платье, с засученными по локоть рукавами. Она стояла около закоптелой русской печки и жарила на щепках, на тагане, поставленном на шестке, картофель.

– А я, Марья Тимофевна, к тебе ночлежниц привела, – начала Фиона. – Пусти их переночевать. Женщины хорошие, смирные. По пятачку с них взять тебе не мешает.

Хозяйка оглядела Акулину и Арину с ног до головы и отвечала:

– Да разве в проходном коридорчике улягутся, а то ведь больше негде. У меня, сама знаешь, все углы заняты.

– И, милая! Нам только бы где-нибудь приткнуться, – сказала Акулина.

– Смотрите, ведь ночью через вас жильцы ходить будут, так как бы не наступили.

– Ничего, голубушка, как-нибудь посторонимся. Ведь уж на живого человека нарочно ступать не будут, а только разве споткнутся.

– Ну, не скажи. У меня коридор темный, а жильцы могут быть и хмельные.

– Никто, Бог, ангелка… Все под Богом… А мы не привередливы.

– Ин оставайтесь тогда, давайте паспорты. Без паспортов чужих людей не пущу. У меня тоже добро есть, а вы кто вас знает, какие такие…

– Возьми, возьми, душечка, паспорты…

И Акулина, и Арина полезли в котомки за паспортами и передали их хозяйке.

– Только уж ты, Марья Тимофевна, пусти их в нашей комнате к столику чайку напиться, – сказала Фиона.

– Что ж, пусть пьют. Только бы жильцы не заругались, что навела чужих.

– За что же ругаться-то? Они мои гостьи. К жильцам гости же ходят.

Фиона повела Акулину и Арину в комнату, где она занимала угол. Комната была очень небольшая, и в ней стояло пять коек. На одной из коек лежала уж какая-то босая женщина и спала. На другой койке сидела старуха с седой косматой головой и в полутьме, наобум вязала чулок. У окна помещался простой некрашеный стол и около него две такие же табуретки. На столе горела маленькая жестяная керосиновая лампочка и тускло освещала комнату.

– Ну вот, присаживайтесь к столу, а я добегу с чайником до трактира да заварю чай, – приглашала Акулину и Арину Фиона. – Трактир тут у нас рядом. Две чашки у меня есть в коробу под кроватью, а третью мы у жилицы спросим. Анна Марковна, дай, мать, нам твою кружечку на подержание. Гостью мне вот попоить, – обратилась она к старухе.

– Да спроси у хозяйки. Что все у жильцов побираться! – прошамкала старуха.

– У хозяйки-то я жестяного чайничка попрошу. Ну что ты кружку-то жалеешь! Цела останется.