«Слава богу!» – выдохнул осевший в кресло Вершинин. Дверь кабинета приоткрылась, и буквально в мгновение он наполнился сотрудниками редакции. Вершинин махнул на всех и вышел в коридор. Народ вопрошающе обернулся ко мне: «Ну что было-то?». Когда я закончил повествование, переволновавшиеся сотрудники редакции начали хохотать. Некоторые избавились от мучительных приступов нервного смеха только под вечер.

Чтобы отблагодарить своих старших товарищей и замять этот скандал, мы с Васильковым накрыли для всей студии «поляну». На том наши скромные накопления, на которые мы планировали дотянуть до финала практики, закончились. Говорят, что, когда мы сели в поезд, коммунист Вершинин перекрестился.

Оставшись совсем без денег, мы с Игорем Васильковым должны были продержаться без еды по дороге из Западной Сибири до столицы целых три дня и две ночи. Но голод не тетка, ждать не будет. О лечебном голодании мы тогда еще не слышали, а потому решили пойти на очередную хитрость. Завалившись с самым важным видом в вагон-ресторан, мы сообщили официанткам и поварихе, что работаем в программе «Время» и снимаем сюжет о работницах этого поезда. Приняв массивный советский фотоаппарат за новейшую чудо-видеокамеру, простодушные работницы общепита нам поверили. Добродушные женщины всю дорогу наперебой давали нам «интервью», а заодно и вкусные остатки (не объедки!) еды платежеспособных посетителей ресторана. Так мы и добрались до Москвы. Мне, конечно, стыдно за тот обман легковерных официанток, но, видит бог, если бы не наша хитрость, страна потеряла бы двух молодых перспективных нахалов.

На четвертом курсе меня попытались завербовать в КГБ. Некий «бархатный баритон» позвонил мне домой и вкрадчиво осведомился, не хотел бы я «связать себя с самой романтической профессией». Поняв, что к чему, и не откладывая в долгий ящик заманчивое предложение, я согласился встретиться с ним на следующий день у метро «Парк культуры».

Честно говоря, я действительно мечтал работать в разведке. Будущая жизнь рисовалась мне полной приключений и подвигов. Я был готов согласиться даже на нелегальную работу, осталось только уговорить на это мою несговорчивую жену.

Вскоре меня и мою молодую супругу Татьяну – студентку филологического факультета МГУ, родившую мне на третьем курсе сына, – пригласили в медицинский центр КГБ для прохождения осмотра и проведения различных психологических тестов. Я предупредил своего сладкоголосого вербовщика, что сразу после четвертого курса меня отправят на полугодовую стажировку на Кубу. Я жаждал получить хоть какое-нибудь задание по линии внешнеполитической разведки СССР, стать «нашим человеком в Гаване», носить черную шляпу и очки и, наконец, принести своей Родине пользу.

Однако все вышло иначе. В Гаване про меня забыли вовсе.

Пробездельничав две недели, я решил заняться делом. Я договорился с руководителем гаванского отделения Агентства печати «Новости» о моем допуске к хранящимся у него подшивкам кубинских газет и приступил к их тщательному изучению. Анализируя практику работы американских спецслужб, сумевших обеспечить эффективное вещание своей радиостанции на Кубу, я собрал интереснейший материал и подготовил на его основе дипломную работу на тему «Психологическая война США против Кубы». Там же в Гаване на основе привезенного из Москвы материала я написал еще одну дипломную работу об оборонной политике Франции – «Парадоксы президента Миттерана». Военная политика, как я уже рассказывал, всегда меня интересовала и не отпускала даже на Острове свободы. На втором курсе МГУ я получил пропуск в так называемый спецхран Библиотеки иностранной литературы, где мог читать вырезки из французских газет и, несмотря на то, что был вынужден ехать в Гавану на стажировку, изменить своему выбору мировой истории войн и конфликтов не решился.