А потом случилось то, чего не ожидала даже я!

Парнишка взмахнул рукой, и на графа сверху полилась вода. Петушиный хвост со шлема повис и прилип к лицу, мокрый мундир облепил тело. Следом Костадин бросился на графа с кулаками.

Внутри все упало, я вскрикнула!

Доли секунды хватило, чтобы Савад обрушил удар своей булавы на юношу. Тот пришелся на предплечье. Я буквально услышала хруст.

Подлец! Сволочь!

Парень упал на землю. Граф дал знак, и весь отряд спешно покинул двор.

В первые секунды я просто оцепенела. В груди горело от гнева, взгляд заволокла пелена.

Ну нет! Там, где оказывалась Ольга Анатольевна, всегда царили справедливость и порядок. Я запомнила тебя, шкаф с петушиным хвостом. Только и способен, что старух запугивать да мальчишек бить.

Я сама мама мальчика, и теперь во мне проснулся материнский инстинкт. Была бы пантерой, перегрызла бы глотку этому гаду!

Позабыв о слабости и кашле, что рвался из горла, я пересекла комнату и навалилась плечом на дверь.

Что за замки тут такие хлипкие? Или Кокордия только сделала вид, что заперла меня?

Ладно, без разницы. Я должна быть там и убедиться, что бедный Костадин жив.

6. Глава 4. Новые родственники

В хитросплетениях коридоров я не заблудилась лишь чудом. Вперед меня вели злость и жажда справедливости.

— Где здесь выход? — бросилась я к полной женщине в годах, что прижимала к себе корзину с бельем.

Та несколько секунд хлопала глазами, а потом выдавила:

— Нап-направо и вниз по лестнице.

Я не сразу вспомнила, что Олетта была немой. Эх, голова дырявая! Ну ладно, потом придумаю легенду волшебного исцеления.

Во дворе столпилась куча народа, но стоило мне приблизиться, люди шарахнулись в стороны. До слуха доносились стенания Кокордии и чья-то ругань. Проклинали графа Савада и желали ему сверзиться с лошади.

Парень лежал на спине без сознания, светлые волосы разметались ореолом вокруг головы.

— Костадииииин! — завывала пожилая графиня. — Где носит этого лекаря?! Почему когда он нужен, его никогда нет на месте?!

— Он утром еще в город уехал… за покупками… — ответил кто-то.

— Я взашей выгоню этого дармоеда!

Только сейчас Кокордия заметила меня и выпучила глаза.

— Не мешай мне, — шепнула я, опускаясь на колени перед юношей. — Кто-нибудь, организуйте носилки!

Графиня сразу взяла себя в руки и подхватила:

— Быстро давайте сюда носилки!

Тем временем я бегло оценила состояние Костадина. Он потерял сознание от боли, но выглядел крепким, жилистым. Такого так просто не сломать, а еще он был смелым. Даже безрассудным. Навскидку парню можно дать лет семнадцать — тот самый возраст, когда гормоны бушуют вовсю.

— Нож или ножницы, — скомандовала я, и через несколько секунд кто-то опустил мне на ладонь перочинный ножичек.

— Это твой брат. Младший, — шепнула Кокордия мне на ухо.

Внутри что-то екнуло. То ли тело Олетты отреагировало на близость родного человека, то ли это моя реакция? Сейчас не важно.

Ножиком я распорола рукав, и в этот миг раздался девичий крик:

— Пустите меня к нему! Он жив?

Растолкав обитателей замка, к нам подбежала девица, блондинка, и рухнула рядом на колени.

«Только ее здесь, конечно же, не хватало».

Она потянулась тонкими пальцами к щеке Костадина и погладила ее:

— Братик, ты меня слышишь?

Понятно, еще одна новая родственница. Тоже дитя совсем.

— Так, не лезьте под руку, — процедила я, обнажая травмированное предплечье. — И нечего плакать, он не умирает.

— А ты что вообще делаешь? — Кокордия подозрительно нахмурилась, гипнотизируя меня взглядом.

Как раз двое мужчин притащили носилки и мне пришлось отойти, чтобы позволить им бережно погрузить на них Костадина.