Следом я помогла графине перебраться на кровать, свернула валиком шаль и положила ей под шею.

— Вы можете идти, я посижу с ней, — обратилась к родственникам, снова прощупывая пульс Кокордии и успокаивая их: — Кровяное давление стало ниже, сердцебиение реже. Бабушка просто перенервничала.

— Но… — попыталась возразить Дафина, однако Костадин повел ее к выходу.

Мне тоже требовалось отдышаться. Я положила руку на грудь — мое собственное сердце билось о грудную клетку, как воробушек.

— Дафина, если есть такая возможность, то приготовь какой-нибудь успокоительный отвар. Например, из корня валерианы?

Девушка кивнула.

— Конечно, я тотчас же отправлюсь в свою кладовую, в моих запасах он был.

И брат с сестрой покинули комнату.

— Ну что же ты так себя довела? — спросила я с укором. — Испугала бедных внуков.

Кокордия приоткрыла один глаз и посмотрела на меня.

— Ты ничего не понимаешь. Разрушить монастырь мог только самый страшный нелюдь. Как можно покуситься на святое?

— Это был Савад?

Кроме графа мне никто на ум не приходил. А еще он достаточно жесток, чтобы сотворить такое.

— Я не знаю. В нашем королевстве оскорбление Пресветлой Матери и Всеотца строго наказывается. Савад не настолько глуп, чтобы так подставлять себя, — она сухо кашлянула в кулак. — Быть может, это дело рук кого-то не нашей веры.

Я ничего не понимала, слишком все в этом королевстве запутано. Остались ли свидетели трагедии? Что стало с обитательницами монастыря? И что за таинственные иноверцы?

Все это только предстоит выяснить. И хорошо, если за дело возьмется кто-то влиятельный. Как вообще у них преступления расследуют?

— А эта беда, часом, не связана с побегом Олетты?

Графиня помолчала немного. Мне не хотелось сильно ее теребить, да, пожалуй, продолжим в другой раз. Сейчас ей лучше поспать.

— Ладно, ты постарайся уснуть, я больше не буду тебя мучить расспросами…

— Олетта уже ничего не расскажет, — внезапно глаза Кокордии широко распахнулись, словно ее озарило, — но ты можешь попытаться узнать.

— Я? Каким образом?

На ум пришли сюжеты прочитанных книг. Иногда героиням-попаданкам доставалась память тела прошлой владелицы, но я понятия не имела, как можно управлять этими процессами.

Кокордия свела брови на переносице, отчего морщины на лбу стали еще глубже.

— Я слышала об иномирцах или попаданцах в чужие тела много-много лет назад. Еще отец кое-что рассказывал. Но никогда, слышишь, — она схватила меня за запястье, — никогда появление души из другого мира не проходило бесследно. Оно сулило либо великие беды и разрушения, либо великое благо.

— Ты была уверена, что мое появление принесет что-то хорошее, верно? Иначе бы не приняла меня.

Графиня кивнула.

— Еще есть теория, что попасть в умирающее тело может только похожая душа. В вас с Олеттой есть что-то общее. Я думаю, что магия в тебе спит очень крепко, но часто она пробуждается от какого-то толчка, стимула. Дар целительства у Олетты проснулся, когда заболел ее щенок. А некромантии — когда она увидела падающего с крыши человека. У тебя уже произошел спонтанный выплеск силы и ты высадила дверь.

Я вспомнила, что в тот момент из меня буквально хлестала ярость. А Кокордия продолжала:

— Магия не всегда развивается ровно, иногда развитие идет скачками. Например, когда девочка превращается в девушку, а затем в женщину. Или когда случается что-то, выбивающееся из повседневных будней — плохое или же очень хорошее. Магический источник чутко реагирует на такие вещи. Вот и у тебя может начаться развитие тогда, когда ты меньше всего будешь этого ждать. А вместе с пробуждением магии могут прийти и воспоминания Олетты.