– Логично, – с сожалением признала Алка.

Она оглядела окрестности на высоте метра над уровнем окопного бруствера и порывисто бросилась навстречу дедушке в потрепанном френче и трикошках, заправленных в резиновые сапоги. В отличие от нас с Алкой дедуля в костюме заслуженного красноармейца очень гармонировал с глинистым окопом. До полноты образа ему не хватало винтовки с примкнутым штыком и бугристого вещмешка. Вместо винтовки у бравого старца была клюка, а вещмешок с успехом заменял старый школьный ранец.

– Дедуля! – окликнула старого солдата активная Трошкина. – Не подскажете, где тут улица Окраинная?

– Ходь туды! – ответил дед, махнув клюкой в глубь скопища частных домов. – Прямо, прямо и раз направо!

Посовещавшись, мы решили, что «прямо, прямо» – это два квартала вперед, а «раз направо» – один в сторону, и целеустремленно зашагали вдоль пыльного зеленого забора. По дороге разговорившаяся Трошкина многословно хвалила старца за военную простоту и точность формулировки, но диаметрально изменила свое мнение о трезвости ума и твердости памяти дедули, когда выяснилось, что он отправил нас не на ту улицу.

– Это же не Окраинная! – возмутилась Алка, завершив короткое странствие по маршруту «прямо, прямо и раз направо» у таблички «ул. Украинская».

Увы нам, старый боец оказался глуховат.

– Имени Украинского фронта, не иначе! – нездорово развеселилась я.

– И что смешного? – Алка обиделась и принялась меня воспитывать. – Вот какая ты после этого своему брату сестра?

– Бедная и несчастная, – вздохнула я.

– А должна быть любящая и заботливая! – уела меня подружка. – Как Иванушкина Аленушка!

Я не сразу поняла, что Иванушкина – это не фамилия, но Алка помогла мне вспомнить первоисточник:

– Уж она-то своего братца не бросила, даже когда он козленочком стал! Ну, что ты хохочешь? Зямя в беде, ему помочь надо, а ты ржешь тут как лошадь!

Сравнение с Аленушкой меня дико рассмешило по той простой причине, что ее братец козленочком стал, а мой, можно сказать, является таковым с рождения: красивое имя «Казимир» Зямины знакомые по детскому саду и начальной школе упорно расшифровывали как «Козий Мир». Козий Мир Борисович Кузнецов.

– Могу ржать не тут, а в любом другом месте, – отсмеявшись, предложила я. – Например, на том перекрестке! Видишь, там другая табличка виднеется, по-моему, как раз «ул. Окраинная»!

– Где?!

Алка так резко стартовала в указанном направлении, что впору было заволноваться. Если бы оказалось, что Окраинная улица действительно находится на краю какой-нибудь впадины, разогнавшаяся Трошкина сорвалась бы с обрыва, как кирпич с крыши.

«Как Катерина в «Грозе»!» – подобрал более лестное для Алки сравнение мой начитанный внутренний голос в продолжение блицпарада литературных героев.

Только зря он это сказал – буквально накликал: в следующую секунду зазвонил мой телефон, а в нем зазвучал грозовой голос нашей секретарши Катерины. По всей видимости, отчитывать меня она начала еще до того, как нас соединили, потому что всей ругательной фразы я не уловила, меня хлестнуло только ее колючее охвостье:

– …шляешься, а мы за тебя каштаны из огня выхватываем!

– Да в чем дело, черт возьми? – почувствовав себя незаслуженно обиженной, огрызнулась я. – Сегодня же пятница! Бронич полдня будет в своем культурном совете штаны протирать!

– Да здесь он уже, здесь! И рвет и мечет!

По истеричному тону Катьки можно было догадаться, что рвет и мечет шеф отнюдь не собственные протертые штаны. Я поняла, что произвольную программу надо срочно сворачивать и пулей лететь на работу.