Уклончивая позиция лукавых греков заставила забыть о венце. Но это не значит, что правительница от него отказалась навсегда. Просто усилия были вновь перенаправлены на другое – подготовку нового похода в Крым.

На этот раз были учтены печальные уроки похода 1687 года. По маршруту движения армии были устроены склады с провиантом и снаряжением. Чтобы не допустить поджоги, выступили раньше, до того, как степное солнце выжжет траву. Поэтому ратных людей подняли на службу ранней весною, по талому снегу, что всегда вызывало недовольство и ропот. Тем не менее в начале апреля 1689 года армия, возглавляемая все тем же Голицыным, выступила в поход. Уже с мая начались первые столкновения с крымскими ордами. От наскоков степняков отбивались строем, «испанскими рогатками» и дружной стрельбой. 20 мая дошли до Перекопа – земляной крепости, перерезавшей Крымский перешеек. Здесь и произошли события, вызвавшие у многих участников похода недоумение и, главное, во многом предопределившие падение царевны Софьи. Потоптавшись несколько дней перед Перекопом, Голицын неожиданно повернул обратно. Случившееся требовало объяснений. Они появились – от официальных до неофициальных, или, попросту, слухов. Главный из них, очень убедительный для русского уха – подкуп боярина: будто бы Крымский хан прислал Голицыну бочонок золота, который и решил все дело.

Современные историки не склонны верить этому оговору. Чаще всего выдвигается другое объяснение странностей в действиях «великого канцлера». Избегавший риска Василий Васильевич предпочел переговоры сомнительным по своему исходу боевым действиям. Он потребовал от крымцев освобождения русских пленных, прекращения набегов и отказа от ежегодных поминков (подарков), трактуемых в Бахчисарае как выход-дань. Голицын считал, что выполнения этих требований достаточно для того, чтобы презентовать себя в Москве как победителя «басурман». Крымцы на посольские пересылки пошли, но, как оказалось, лишь для того, чтобы выиграть время. А время неумолимо работало на них. Изнуряющая жара вкупе с отсутствием пресной воды – колодцы были предусмотрительно завалены мертвечиной – превращали перекопский лагерь в черноморский филиал ада. Пока ждали исхода переговоров, люди теряли силы, болели от солоноватой воды (той было в изобилии). Каждый день ослаблял русско-украинское войско. В итоге, потеряв напрасно время в бессодержательных разговорах, Голицын повернул назад. Исход второго Крымского похода вновь оказался не таким, каким его желали видеть в Кремле. Разумеется, окружение правительницы и на этот раз поспешило выдать черное за белое. Однако сделать это было много труднее, и не только потому, что воспоминания о ранах и тяготах похода были еще свежи в памяти его участников. На этот раз сторонники Петра поспешили обрушиться с обвинениями: чтобы свалить или хотя бы пошатнуть положение правительницы, они готовы были даже преувеличить масштабы неудачи.

Преображенское давно жило в ожидании неизбежного столкновения с Софьей. И не просто жило, готовилось, вербуя сторонников – всех обиженных и обойденных, собирая случаи злоупотреблений правительства, злорадно муссируя слухи о романах царевны. Иногда дело доходило даже до стычек, инициатором которых выступал Петр. Его особенно уязвляло участие Софьи в придворных и церковных церемониях. Ранее это было совершенно немыслимо для царевен. Софья же не просто участвовала, она, к возмущению сводного брата, стремилась занять место, отведенное в церемонии монарху. Петр усмотрел в этом намерение присвоить не принадлежавшие правительнице царские прерогативы. Подозрение было близко к истине. Софья вполне сознательно ломала старые стереотипы, приучая подданных к тому, что она, соправительница, наравне с царями участвует в придворных и церковных торжествах.